— Мне довелось родиться в весьма интересное время, Джонатан.
— Не уверен, можно ли назвать вековую войну, «интересным» временем.
— Когда-то я слышал, что развитие цивилизации человека началось абсолютно случайно. И я даже готов был поверить в это. В конце концов, кому придёт в голову приходить домой после охоты на мамонта, и вытачивать из куска камня чёртово колесо? Но у меня всегда был вопрос относительно продолжительности этой случайности. Безусловно, в какой-то степени все интеллектуальные достижения человека, так или иначе, обуславливаются некими событиями, к которым сам человек, отношения почти не имеет. И всё же, всё то, что ты наблюдаешь внизу — можешь ли ты поверить, что это полностью случайно? Вон тот чёртов рекламный щит появился сам по себе?
— Ну, так это же реклама, — Джон отмахнулся от яркой вывески, и закурил уже вторую сигарету. Когда-нибудь эта привычка всенепременно его убьёт. Так сказал ему один из знакомых докторов после очередного обследования. И Харлайл едва сдержался, чтобы не плюнуть в его запотевшие очки, в ответ на это заявление.
— Вот именно, — Ричард щёлкнул своими толстыми пальцами, и вскинул руки к далёкому городку, чьи жители по-прежнему продолжали свой непрекращающийся, бытовой бег. — Это называется конфликт интересов, дружище. Все эти открытые рекламы, кунжут на запечённых булочках, на прилавках торгашей, и извилистая черепица на крышах домов. Всё это — маленькая, маркетинговая победа, какой-либо компании, над другими. И в то же время, всё это олицетворяет собой как раз тот самый унитаз, с уже упомянутой, функцией. Всё дело в масштабе конфликта. Иными словами…
— Восстание? — Джон Харлайл буквально почувствовал прикосновение раскалённого ветра Нивы, когда произносил это слово. Пожалуй, он никогда не сможет забыть о всех тех событиях, которые ему довелось там пережить.
— Да, Джонатан. Так уж вышло, что я появился на этот свет в самый расцвет, пожалуй, самой масштабной войны, за всю историю человечества, и видел всё своими глазами. А после — даже имел возможность поднять древние исторические сводки, и сравнить вековую войну, с конфликтами более старыми, — Макдональд устало размял плечи и воткнул окурок сигары в угол скамейки. Рядом уже были несколько точно таких же следов, оставленных им в разные периоды его жизни. Возможно, таким образом он вёл какой-то свой, отсчёт, предел которого был известен только ему, но… Джон уже не сомневался, что этот след — самый последний. — Я читал историю первой мировой войны, которую начинали на колесницах, запряжённых лошадьми, а заканчивали уже на цельнометаллических, бронированных машинах, под названием «Танк». И историю второй, во время которой вперёд скакнули уже технологии воздушные — на смену неповоротливых железяк с пропеллерами, пришли сверхбыстрые, лёгкие и смертоносные, истребители, а также межконтинентальные бомбы, способные истребить население целого континента. И конечно же, я имел возможность лицезреть первые космические корабли довоенного времени. Те самые, которые не меняли своей конструкции ещё со времён первой колонизации, и являющие собой простые консервные банки, способные доставить что-либо только в один конец, и то с завидным шансом, не прилететь вообще никуда. А что же мы имеем сейчас? Ты видел, во что превратились корабли, за время «Тёмного века»?
— Имел возможность, — Джон Харлайл вскинул взгляд к небесам в поисках чего-то, чему до этого не придавал значения, из соображений привычки. Крейсеры республиканского флота патрулировали околоземную орбиту постоянно, и уже не притягивали к себе былых, заинтересованных взглядов. — Но… Откуда ты взял информацию о далёком прошлом? Разве она не была уничтожена, или искажена?
— Я достиг слишком многого, чтобы считать подобную мелочь, преградой к получению знаний… Ах, вот ты где, — поймав яркую точку в небесах, Макдональд ткнул в неё пальцем, и заключил. — Вот этот красавец — один из самых новых. Один из тех, что способны уничтожать планеты и тушить звёзды среднего размера. Я знаю, ведь я один из главных инвесторов.
— Ты всё ещё не ответил ни на один из моих вопросов, дружище, — Джон Харлайл улыбнулся, и на мгновение задержал взгляд на смертоносном исполине, рассекающим небо.