— Чего? — удивился я.
— Ну вот так бывает, — вздохнул дедушка. — Я говорил тебе. Есть определённые круги, которые ценителей младше века вообще не воспринимают…
— Идиоты, — беззлобно заметил я.
— Дело традиций, — ответил дедушка. — Так ты сможешь его принять?
— Когда он хочет?
— Завтра. Получается, сегодня вечером его охрана должна осмотреть место и выставить посты.
— Чего? — удивился я.
— Государственная охрана, — добавил дедушка.
Я присвистнул.
— Да, Гера, пора окончательно взрослеть, — сказал дедушка.
— Ладно, — ответил я.
— Мы будем часам к пяти, — сказал дедушка.
— Мы? — переспросил я.
— Конечно. Я не могу такой вопрос на самотёк оставить. Сторожевые вещи сними. Оставь только защитные — те, которые при себе носишь.
— Ворота я снимать не буду! — возразил я.
— Ворота — не сторожевые, они не опасны, — примирительным тоном ответил дедушка.
— Это спорный вопрос, но ладно. Значит, ворота остаются… и я твой браслет надену! — сказал я.
— Это уже давно твоя вещь, — ответил дедушка. — Перестань называть его моим. Будто я понарошку его подарил!
— Ла-а-адно, не буду больше, — улыбнулся я, прекрасно понимая, что, конечно же, буду. Дедушкин браслет — это как имя собственное, которое я дал своей второй настоящей вещи.
Ценители, уцелевшие в период становления и не потерявшие дар из-за скупости, дальше, как правило, живут долго. Иногда — очень долго.
Есть настоящие вещи, способные поддерживать идеальное здоровье. Есть те, которые замедляют старение — сильно, в сотни раз. Правда, что бы там ни говорили сказки, не существует таких вещей, которые могли бы обратить время вспять и вернуть молодость. Ну или пока не нашлось мастера, который бы создал нечто подобное.
Кроме оздоравливающих и поддерживающих молодость, есть огромное разнообразие сторожевых и защитных вещей. Поэтому опытному ценителю крайне сложно навредить физически.
Я узнал об этом почти сразу. Конечно же, от дедушки. В первый вечер нашего знакомства.
После чая из оздоравливающего настоящего чайника он уложил меня поспать. Я не думал, что смогу уснуть — но меня сморило почти мгновенно. А когда я проснулся — за окном уже были осенние сумерки.
— Герман, — дедушка (в то время я ещё называл его Филиппом Петровичем) осторожно трогал меня за плечо. — Герман, пора. Твоя мама уже вышла с работы.
— Что? А? — я с недоумевающим видом хлопал глазами, пытаясь сообразить, где нахожусь.
Бок почти не болел. И вообще я чувствовал себя великолепно: отдохнувшим, полным сил.
— Тебе пора домой, — повторил Филипп Петрович.
— А… да, да, конечно, — кивнул я.
Я поглядел на пол. Мои кроссовки в полной сохранности стояли возле кровати.
— Знаешь, почему я решил помочь тебе? — спросил старик.
— Нет, — ответил я, обуваясь. — Почему?
— Я окончательно решился, когда увидел, как ты защищаешь настоящую вещь, — ответил Филипп Петрович. — С такой яростью, самоотверженно… они ведь стоят такого отношения.
— Просто… — я вздохнул. — Это было невыносимо. Когда я представил, что их режут. Тогда мне показалось, что лучше бы порезали меня самого…
— Кстати, настоящую вещь уничтожить не так просто, — с улыбкой сказал старик. — Вполне может быть, нож бы сломался.
— Да? — удивился я.
— К счастью, да, — кивнул Филипп Петрович. — Твои кроссовки никогда не потеряют форму, не порвутся, не стопчутся.
— Значит, они вечные?
— Увы, не совсем, — вздохнул старик. — Им всё-таки можно навредить. Если долго резать — они порежутся. Если сжечь — они сгорят. Но вот ведь какое дело: в том месте, где это произойдёт, останется частица их свойств. Само место станет особенным… — он выдержал небольшую паузу. — А вообще ты ведь не думаешь, что те ребята, которые напали на тебя сегодня, на этом успокоятся?
Я так не думал. Больше того, точно знал, что меня в покое не оставят. Просто старался не портить себе настроение заранее.
— Поэтому тебе нужно научиться защищаться, — улыбнулся Филипп Петрович. — Так, как это делают ценители.
Он снял со своей левой руки браслет — кожаный, плетёный, с магнитным замком, украшенным замысловатыми узорами.
— Настоящий… — почувствовал я, когда он протянул его мне.
— Конечно, — подтвердил Филипп Петрович.
Я осторожно взял браслет в руки. Прикрыл глаза. В лицо пахнуло морозной свежестью; мелькнул образ сурового северного моря и гранитных скал, вздыбившихся над свинцовыми волнами.
— Увидел что-то? — заинтересованно спросил мой неожиданный благодетель.
— Да, — подтвердил я. — Холодное море и скалы.