— Боюсь, что это невозможно. Нет. У меня уже есть планы на субботний вечер, — правдиво ответил Тед.
— О… хорошо, тогда, вероятно, в следующий раз.
— В самом деле, я буду очень занят в ближайшие дни. Моя работа сейчас отнимает много времени, к тому же я одинокий отец… Но это замечательно, что вы подумали обо мне, и вероятно, мы встретимся снова как-нибудь в другое время.
Он положил трубку, чувствуя себя в западне в собственной кухне. Может быть, ему побрить голову, и тогда женщины оставят его в покое?
Он услышал сначала шаги Бена, спускающегося по лестнице, а затем характерный шорох джинсов по дереву, который означал, что его сын спускается вниз по перилам. Мальчик с глухим шумом спрыгнул на пол в холле и ворвался в комнату, размахивая листом бумаги в руке.
— Знаешь, папа? — закричал Бен. — В четверг будет школьное собрание, и ты встретишь там маму Роберта, потому что она собирается прийти туда тоже.
Улыбка на лице Теда пропала. Такого предательства со стороны сына он не ожидал. Меньше всего он хотел, чтобы список его знакомых женщин пополнился, да к тому же мамой Роберта — приятеля Бена по школе.
— Я думал, что перед каникулами собраний больше не будет, — сказал он мягко, поглаживая темные волосы сына.
Бен быстро уклонился, шутливо нанеся удар отцу в область пресса. Тед также ответил ему легким ударом, и мгновением позже они катались вместе по кухонному полу, схватившись в ритуальном поединке. Впрочем поединок быстро закончился гибелью очередной табуретки.
— Это твоя футболка? — начал ворчать Тед. — Ее нужно стирать, и немедленно.
— Она не грязная, — ответил Бен, подскакивая вверх-вниз на груди отца. — Так ты придешь на собрание, папа? Мы могли бы взять Робби и его маму с собой, — добавил он с надеждой. — Она на самом деле замечательная, она понравится тебе. Она сделала шоколадное печенье и разрешила взять парочку для тебя.
Нэнси, у которой на уме было только замужество, прислала Теду цветы в прошлый уик-энд, Милли Смитсон, которая хотела кое-чего более быстрого и менее постоянного, подарила ему бутылочку прекрасного шерри. Он был сыт знаками внимания, и ему не хотелось шоколадного печенья мамы Робина.
— Не заговаривай мне зубы, — сказал Тед, пытаясь уйти от щекотливой темы. — Ты должен сменить футболку до ужина.
Бен, подражая ковбою из вестерна, процедил сквозь зубы:
— Она прекрасна, как кинозвезда.
Тед поперхнулся и закашлялся. В чем может разбираться восьмилетний мальчик, когда говорит о красоте мамы своего друга? Чувствуя, как растет антипатия к незнакомой ему женщине, он вспылил, прикрикнув на ребенка:
— В шкафу лежат чистые рубашки. Немедленно смени эту.
— Она красивей Бланш, — упорно настаивал на своем Бен.
У Бланш были восхитительные каштановые волосы. Тед вздохнул.
— Я уверен, мы встретим ее в школе, — сказал он.
В любом случае, наши дети будут друзьями, то она станет частью моей жизни. Если это случится, то у меня появится немало проблем, добавил он про себя.
— Ее зовут Долли, — сказал Бен, повиснув на отцовском шелковом галстуке. — Мы сможем пойти поужинать в «Моби Дик», папа?
— Да, конечно, — сказал Тед. — Возьмем там молока, но газированную воду брать не будем.
С громким криком восторга Бен пробежал через всю комнату. Тед проследовал за ним, распуская узел смятого галстука. Переодевшись в рубашку и джинсы, Тед наконец-то почувствовал себя дома. Однако следовало еще поужинать. Он собирался заказать себе в «Моби Дик» кофе с гамбургерами, чтобы ночью во время работы ему не хотелось спать.
Оба сообщения о телефонных звонках он проигнорировал и отложил ответы на них до завтрашнего дня.
Долли Форвенд включила проигрыватель и громко запела под звучащую музыку. И хотя ее пение нельзя было сравнить с пением Монтсеррат Кабалье, это не мешало ей чувствовать себя примадонной. Она пела, как поют многие женщины, убираясь в доме, и думала о том, что если хотя бы один из мужчин, которые пытались за ней ухаживать, смог бы спеть вместе с ней, то она была бы больше расположена к тому, чтобы встречаться с ним.
Увы, ей не попадался такой мужчина. Когда она встречалась с кем-нибудь из знакомых, то иногда пыталась устраивать вечер песни. Однако из этого ничего не выходило. Одни мужчины просто не придавали этому значения. Другие же раздражались. А один чудак начал жаловаться на головную боль, требуя «прекратить это безобразие». Было видно, что ни один из них не испытывал никакого подъема от восхитительной песни.