Стоит сказать, что Синтора славилась своими необычными и изощренными способами наказаний для преступников. Жители других шести провинций не раз устрашались или хватались за животы от смеха при виде описания классификации наказаний. Битье палками до смерти — считалось самым гуманным и простым. Шутники поговаривают, что его внесли в список Уложения в момент, когда составителя законов покинула фантазия и одолела головная боль. Иначе как объяснить столь банальный способ на фоне отрезания носов, вываривания в котле и путешествия по водам реки в мешке?
К сожалению, даже это Уложение, по мнению Дэмина, имело некую несправедливость по отношению к осужденным. От наказания была возможность откупиться, а расценки разнились в зависимости от суровости принятых мер. Бедняк вряд ли мог себе позволить избежать, например, лишения какой-то части своего тела, в то время как богатый и знатный мог разом внести плату за весь перечень наказаний, прописанных в законе, и не переживать о благополучии своих рук и ног. Которые, к слову, ему были пусть и важны, но не настолько, как бедняку, зарабатывающему физическим трудом себе на плошку риса и горькую репу.
Дэмин однажды высказал переживания по этому вопросу своему отцу. Но тот лишь горько усмехнулся, сказав, что полностью справедливым и ясным для всех не может быть никакая система. Солнце и луна светит всем одинаково лишь потому, что люди не могут на это повлиять.
— Я не вправе обсуждать решения вынесенные другими судьями, — Обратился к конюху Дэмин, — но думаю, что если этого человека приговорили к заключению, то были веские и доказанные причины.
— Ну, конечно, достопочтенный, — улыбнулся старик, — причины на то были, но судья не стал ждать, когда придет отлив и вода обнажит камни, ибо что стоят слова бедняка против убедительности звона монет?
— Вы намекаете на то, что судью подкупили? Вы понимаете, какие сейчас делаете заявления и каковы последствия? — Дэмину не хотелось, и более того, не было приятно угрожать пожилому слуге, но был обязан предостеречь того от подобных высказываний.
— Вот и вы судите сразу по вершкам, господин судья, — старик пожурил того, подобно собственному внуку, — я не говорил, что подкупили судью, но то, что свидетели были не чисты на руку, понятно и слепцу.
— Да что взять со старика, — не выдержал господин Лин, — он же все мерит по своему узколобию, откуда ему разбираться в судебном делопроизводстве?
— Может, я и вправду не смыслю в делах законников, но на человеческие сердца нагляделся побольше вашего, господин.
— Глупости, господин Лян просто оказался отъявленным мерзавцем, — не унимался Лин, — а так как вы ему симпатизировали, то и признать подобное вам сложнее остальных.
— Ваше мнение мы уже слышали, и если вновь оно потребуется, тогда и спросим, — ледяным тоном отчеканил Дэмин, — сейчас я хочу выслушать историю конюха до конца. Продолжайте, уважаемый.
— Господин Лян из семьи простого лавочника, — возобновил свой рассказ старик, — и посему рано понял, особенно находясь в окружении более знатных друзей, что всего в этой жизни ему придется добиваться самому. Поэтому, имея острый ум и предприимчивый характер, он трудился, не покладая рук и не жалея тела, и в конце концов, смог достичь звания капитана судна.
— Ага, — язвительно буркнул Лин, — судна, которое ему предоставил Ши.
— И что с того? — невозмутимо спросил старик, — имея деньги, ты можешь купить себе хоть тысячу мотыг, но какой от них прок, если некому ими возделывать поля? Пусть корабль и принадлежал господину Ши, но славу и доверие среди торговцев и моряков, этому судну подарил именно господин Лян. Он относился к своей команде как к семье, а его храбрость и смекалка не единожды помогали пройти шторм и доставить груз в целости. Даже когда заканчивался сезон и иные капитаны предпочитали прекращать работать до следующей весны, господин Лян умудрялся продолжать доставлять товары, пока крепкий лед не сковывал реку. А чего только стоила его замечательная идея ставить небольшие грузовые суденышки на лыжи, и подгадывая ветер, умудряться доставлять груз до ближайших поселений! Истинный острый ум, — неподдельно восхитился старик.