И все же здание судебных заседаний получилось излишне помпезное, по мнению Дэмина. Трехэтажное центральное строение украшалось двускатной крышей, концы кровли которой чуть изгибались вверх, создавая большие проблемы для слуг в зимнее время, так как там всегда скапливался снег. Такая форма напоминала Дэмину чуть пригоревший тонкий хлеб, который от высоких температур закручивался концами вверх и румянился сверх меры. Но в писаниях великих поэтов, которых наняли специально для того, чтобы они разносили по другим провинциям восторженные отзывы о построенном комплексе, значились строчки сравнения этих изгибов, что красовались по бокам крыши, с крыльями аистов, взмывающих в небеса.
В дни фестивалей от края до края кровли вывешивали фонарики или прицепляли воздушные украшения причудливых существ. Отчего здание суда приобретало слишком радужный вид для места, где выносят смертные приговоры. В то время как другие корпусы комплексной застройки были запрятаны за основным фасадом и представляли уже более скромные строения, которых никогда не касалось праздничное безумие. Видимо, думал Дэмин, фестивали предназначаются только для вышестоящих, а простым работникам судебного учреждения, что долгими часами перебирают бумаги и сортируют поступающие улики, было не положено веселиться даже в дни великих торжеств.
Центральная зала для проведения судебных разбирательств была украшена по бокам громоздкими толстыми колоннами. На их верхушках изображались в разных позах семеро богов, — основной пантеон божеств, которые почитались в провинции. По конструктивным требованиям колон было восемь, дабы здание не сложилось подобно размокшей бумажной коробке и тому, кто придумывал как украшать это помещение пришлось долго ломать голову над тем, кого и почему стоит разместить на последнем столпе. Дабы никого не обидеть, умный и предприимчивый архитектор пришел к выводу, что лучшим решением будет разместить там флаг со знаменем текущего правителя. Его, по крайне мере, будет просто заменить, если того потребуют обстоятельства.
По обеим сторонам помещения располагались места для участников судебного процесса. По другую сторону от выхода, на небольшой возвышенности находилось место для судьи, рядом с которым всегда сидели писари. В центре зала, где закругляла свой узор мозаика, предполагалось быть человеку, которого вызывали для проведения расследования по тому или иному делу. Сидеть допрашиваемому не дозволялось, дабы он ощутил все тщетность своего бытия, — иногда приходилось стоять часами до выяснения всех обстоятельств, — и лишний раз не желал сюда вернуться.
Зал был полностью пуст, когда Дэмин сел за стол судьи и принялся раскладывать документы. Мингли, недолго думая, занял стул, расположенный в самой близи к господину и предназначенный для одного из писарей. Он облокотил свой меч о стол судьи, закинул одну ногу на другую, скрестил руки и закрыл глаза. Мингли уже знал, что заседания могут длиться часами, и чаще всего рассматриваемые дела — одно другого скучнее. То обвинение соседа в краже курицы, которое по ходу следствия оказывается банальной ошибкой в пересчете кур. То возмещение убытка, требуемое от купца, что попортил товар, пока вез его в столицу. То семейные дрязги. Последние, к слову, иногда были любопытными и даже смешными, по мнению Мингли. Люди очень любят рыться в чужом грязном белье, чем не преминут воспользоваться демоны и духи. Человек — существо падкое на обещания о роскошной жизни, а уж если ему показать, что его сосед стал жить лучше и сытнее, то ничто так не стимулирует на любые соглашения с иными силами, как зависть и желание превзойти ближнего своего. Однако, на самом деле, духам и демонам не нравятся города. Живущие в них люди давно перестали верить в потусторонние силы и молятся богами лишь по привычке и по праздным дням. Что затрудняет возможность мелким пакостливым духам пугать горожан. Для сущностей посолиднее, вроде него самого, открывался неплохой плацдарм для действий более устрашающего масштаба. Но действий разового характера, потому что любому демону было откровенно неприятно долго находится в месте, где все провоняло людскими желаниями и страстями. Именно поэтому, будучи на этой территории чуть ли не единственным представителем своего рода, Мингли ощущал себя здесь неуютно и одновременно прекрасно, ибо все обитатели той стороны предпочитали держаться вдали друг от друга.