На этот раз тихие. Приглушенные. Кто-то приближался бесшумно и осторожно. Кто-то, не имеющий права здесь находиться. Холли медленно поднялась с пола. Вышла из ванной, закрыв за собой дверь, чтобы спрятать снятую панель. Успела дохромать до кровати как раз к тому моменту, как щелкнул замок и дверь открылась.
В комнату вошел мужчина. Довольно молодой, одетый в форму камуфляжной расцветки, с лицом, испачканным грязными подтеками. Его лоб пересекал наискосок ярко-алый шрам. На плече висела автоматическая винтовка. Обернувшись, мужчина тихо закрыл за собой дверь. Повернулся к Холли и приложил палец к губам.
Та изумленно смотрела на него. Чувствуя, как в ней вскипает ярость. На этот раз она была без оков. На этот раз подонок умрет. На лице Холли появилась зловещая усмешка. Ее защитит ванная. Этого требует логика. Как пленница она пользуется особым статусом. К ней должны относиться с уважением. Если она беспощадно расправиться с нагрянувшим к ней насильником, с этим ведь никто не станет спорить, правда?
Однако парень со шрамом, не отрывая пальца от губ, кивнул в сторону ванной. Бесшумно подошел и толкнул дверь. Жестом пригласил Холли присоединиться нему. Та заковыляла следом. Взглянув на снятую боковую панель, парень покачал головой. Включил душ на полную мощность. Направил шумную струю прямо в ванну.
– Здесь установлены микрофоны, – объяснил парень. – Комната прослушивается.
– Кто ты такой, черт побери? – спросила Холли.
Опустившись на корточки, парень поставил панель на место.
– Бесполезно, – объяснил он. – Отсюда нет выхода.
– Должен быть.
Парень покачал головой.
– Здесь устроили пробу. Командир запер в комнате одного из плотников, которые ее отделывали. Пообещал отпилить руки, если тот не выберется отсюда. Так что, полагаю, бедолага старался изо всех сил.
– И что с ним случилось? – спросила Холли.
Парень снова пожал плечами.
– Командир отпилил ему руки.
– Кто ты такой, черт побери? – повторила Холли.
– ФБР. Отдел по борьбе с терроризмом. Я сюда внедрен. Полагаю, мне придется вызволять тебя.
– Как?
– Завтра, – объяснил парень. – Я смогу достать джип. Нам придется нестись сломя голову. Вызвать помощь не удастся, потому что радиочастоты прослушиваются. Так что мы просто угоним джип и помчимся на юг, надеясь на лучшее.
– А что насчет Ричера? Куда его отвели?
– Забудь о нем. К утру его уже не будет в живых.
Холли покачала головой.
– Без него я никуда не пойду.
– Лодер меня разочаровал, – сказал Бо Боркен.
Пожав плечами, Ричер перевел взгляд вниз. Лодер с трудом уселся боком, втиснувшись в угол между стеной и полом.
– А тебя он разочаровал? – спросил Боркен.
Ричер ничего не ответил.
– Хочешь пнуть его ногой?
Ричер молчал. Он понимал, к чему идет дело. Если он согласится, ему надо будет причинить Лодеру сильную боль. В принципе Ричер не имел ничего против этого, однако он предпочел бы сделать это на своих условиях. Если же он откажется, Боркен назовет его трусом, лишенным чувства собственного достоинства. Игра очевидная, и одержать победу в ней невозможно. Поэтому Ричер промолчал. К этой тактике ему уже приходилось прибегать тысячу раз: если сомневаешься, просто держи язык на замке.
– В лицо? – настаивал Боркен. – Или, может быть, по яйцам?
Лодер молча посмотрел на Ричера. Тот не сразу понял, что означает выражение его лица. Он широко раскрыл глаза от изумления. Лодер безмолвно умолял его дать ему хорошего пинка, чтобы это не сделал Боркен.
– Лодер, ну-ка, ложись снова на пол, – приказал Боркен.
Оторвавшись от стены, Лодер сполз на пол. Поерзав, распластался на животе, лицом вниз. Боркен кивнул ближайшему охраннику.
– В лицо.
Шагнув ближе, охранник каблуком развернул голову Лодера так, чтобы его лицо было обращено к собравшимся. Затем отступил назад и нанес удар ногой. Сильный удар, выполненный тяжелым ботинком. Голова Лодера дернулась в сторону и ударилась о стену. Из носа потекла кровь. Боркен рассеянно следил за происходящим. Затем он повернулся к Ричеру.
– Лодер – один из моих самых давних друзей, – объяснил он.
Ричер ничего не сказал.
– Сразу же напрашиваются два вопроса, не так ли? – продолжал Боркен. – Первый вопрос: почему я требую такой дисциплины даже от своих лучших друзей? И второй вопрос: если я так обращаюсь со своими друзьями, как же я буду относиться к врагам?
Ричер ничего не сказал. Если сомневаешься, просто держи язык за зубами.
– С друзьями я обращаюсь хуже в тысячу раз, – сказал Боркен. – Настолько плохо, что тебе даже не захочется об этом думать. Ей богу, не захочется, поверь мне. А почему я так строг? Потому что осталось всего два дня до незабываемого момента в истории. Произойдут события, которые изменят весь мир. Планы детально разработаны и находятся в стадии осуществления. Поэтому я повысил свою природную осторожность до новой ноты. Мой старинный друг Лодер пал жертвой некой исторической силы. Как, боюсь, и ты.
Ричер молчал. Опустив взгляд, он следил за Лодером. Тот еще не пришел в сознание. Его дыхание шумно вырывалось сквозь сгустки крови, забившие нос.
– Имеешь ли ты для меня ценность в качестве заложника? – спросил Бо Боркен.
Ричер задумался. Ничего не ответил. Боркен, следивший за выражением его лица, усмехнулся. Приоткрыл розовые губы, обнажая маленькие белые зубки.
– Я думаю, не имеешь. Так зачем же мне держать человека, не имеющего ценности в качестве заложника? В момент величайшего исторического события?
Ричер продолжал молча смотреть на него. Готовый ко всему.
– Ты думаешь, тебя будут бить? – спросил Боркен.
Ричер напряг мышцы ног, готовясь прыгнуть.
– Успокойся. Тебя бить не будут. Когда придет время, ты получишь пулю в голову. В затылок. Знай, я не дурак. У меня есть глаза и мозг. Сколько в тебе, шесть футов пять дюймов? И около двухсот двадцати фунтов? Накаченный, сильный. Я смотрю на тебя и вижу, как напряглись мышцы бедер, готовые распрямиться. Определенно, ты прошел хорошую подготовку. Но ты не боксер. Потому что тебе никогда не ломали нос. Тяжеловес с целым носом должен был бы обладать феноменальным талантом, и мы бы видели твои фотографии в газетах. Значит, ты просто умеешь хорошо драться. Вероятно, служил в армии, так? Поэтому я буду вести себя с тобой очень осторожно. Никаких ударов ногами – только пуля.
Охранники поняли намек. Дула шести винтовок поднялись вверх, шесть указательных пальцев напряглись на спусковых крючках.
– У тебя есть судимости? – спросил Боркен.
Пожав плечами, Ричер заговорил – впервые:
– Нет.
– Законопослушный гражданин?
Ричер снова пожал плечами.
– Наверное.
Боркен кивнул.
– Хорошо, я подумаю. Завтра утром я сообщу тебе, будешь ты жить или умрешь, хорошо?
Подняв мясистую руку, он щелкнул пальцами. Пятеро из шестерых охранников пришли в движение. Двое подскочили к двери и распахнули ее. Третий прошел между ними на улицу. Еще двое остались ждать. С поразительной для человека его габаритов легкостью Боркен встал и вышел из-за стола. Под его весом скрипнули деревянные половицы. Четверо охранников окружили его со всех сторон, и он, не оглянувшись, вышел ночную темноту.
Пройдя через поляну, Боркен вошел в другой домик. Там его ждал Фаулер с наушниками в руке.
– По-моему, кто-то к ней приходил.
– Ты так думаешь?
– Душ был включен. К ней пришел кто-то, знающий о микрофонах. Ей самой душ был не нужен. Она ведь только что вымылась, так? Кто-то пришел к ней и включил душ, чтобы заглушить разговор.
– Кто? – спросил Боркен.
Фаулер покачал головой.
– Не знаю. Но постараюсь узнать.
Боркен кивнул.
– Да, постарайся. Узнай.
В полумраке внутренних помещений казарм мужчины и женщины были заняты работой. Они чистили оружие. Известия относительно Лодера распространились быстро. Все знали насчет трибунала. Никто не сомневался в наиболее вероятном исходе. Любые шестеро могут быть назначены приводить приговор в исполнение. Если Лодера приговорят к расстрелу. Большинство сходилось во мнении, что так и произойдет. Наказывая такого высокопоставленного офицера как Лодер, командир, скорее всего, ограничится расстрелом. Не станет изобретать ничего страшнее. Поэтому все чистили оружие и клали его, снаряженное и поставленное на предохранитель, у изголовья кроватей.