Селест недоумевала.
— Но почему? Почему вам нужно ждать до весны? Ведь вой отец не запретил вам жениться.
— Он надеется, что, если мы не будем долго видеться, я передумаю. Вдруг появится кто-то, кто займет место Реми, какой-нибудь человек, которому не надо будет скитаться, и он с удовольствием останется в Гран-Пре. Тогда мне не придется куда-либо уезжать! Но этого не случится, — твердо сказала Солей. — Не будет никого другого! Я чувствую себя так, как будто мы уже женаты!
У Селест мгновенно изменилось выражение лица.
— Так вы с ним… — В отличие от Даниэль она не стала ничего выспрашивать, но Солей не собиралась от нее что-либо скрывать. Ведь Селест была ее лучшей подружкой и знала о ней гораздо больше, чем сестра.
— Да, — тихо призналась Солей, одновременно плача и смеясь. — Поклянись, что никому не расскажешь! Мы провели всю ночь вместе, и это было чудесно. И когда он вернется весной, мы попросим отца Кастэна обвенчать нас сразу же, как только будет объявлено о нашей помолвке.
Селест слушала, изумленно раскрыв рот.
— О, это так романтично! Он вернется, ведь правда? Он обещал тебе вернуться?
— Да, конечно, — Солей была уверена в этом. — Он сказал, что любит меня, и знает, что я тоже люблю его.
В это время в дом вошел Жорж Дюбеи, страшно раздосадованный тем, что его дочь болтает, вместо того чтобы готовить ужин.
— Вы уже закончили с сеном, папа? — спросила Селест, быстро принимаясь за дело.
— Если бы закончили, твои братья были бы уже здесь, — ответил Жорж, немного смягчившись, так как Селест налила ему чаю, отрезала толстый ломоть хлеба и подала плошку с мясом. Жорж учтиво обратился к гостье: — Как дела у ваших, мадемуазель?
— Папа надеется сегодня все закончить. Осталось только убрать сено в сарай, пока не пошли дожди.
Жорж был старше Эмиля Сира. Его мускулистые плечи согнулись под тяжестью прожитых лет и той ответственности, которая тяжелым бременем лежала на нем. Пятеро сыновей были хорошими работниками, но все женаты, и нужно было кормить много ртов.
— Жаль, что Луи собрался уезжать, ведь он был хорошей опорой Эмилю.
— Да, — прошептала Солей.
— Я не думаю, что Луи прав, если верит, что англичане прогонят нас с нашей земли. Это было бы чертовски глупо с их стороны. Ведь договор подписан на многие годы. Кроме неприятностей, это ничего им не принесет. Солдаты в казармах Гран-Пре заносчивы и глупы, но, по правде говоря, обходятся с нами хорошо, — он вздохнул и продолжал есть.
Солей сидела молча, а Селест торопилась бросить в чугунок остатки овощей. Только после ухода Жоржа они смогли продолжить разговор. Но имя Реми больше не упоминали. Вместо этого Селест завела разговор об Антуане.
— Он будет на танцах, ты не знаешь?
Солей очнулась от своих мыслей и улыбнулась.
— Так, значит, это Антуан? Ты выбрала именно его?
— Ну, я не знаю. Они как два ячменных зерна, и очень трудно выбрать кого-то одного. Но Антуан всегда придумывает что-нибудь смешное или неожиданное, и мне кажется, я ему нравлюсь. — Она помедлила, затем спросила: — А тебе так не кажется?
— Не знаю, что и сказать. У близнецов никогда ничего не поймешь. Они редко бывают серьезными. Но сейчас, когда закончится уборка, останется больше времени для всяких других дел. Сказать по правде, я не думаю, что им вообще кто-то может нравиться.
Они поболтали еще немного, и Солей стала собираться.
— Я обещала помочь приготовить ужин — прощальный, потому что Мадлен и Луи рано утром уезжают. Боюсь, нам всем будет очень трудно без них. И Реми вернется не скоро, — глаза Солей увлажнились, и она быстро направилась к двери. — Мы увидимся на следующих танцах.
"Только как я смогу после Реми танцевать с парнями, которых знаю всю свою жизнь?" — подумала Солей.
Уже явно чувствовалось приближение зимы, невыносимо холодной, долгой и тоскливой.
12
Праздничного ужина не получилось. Мадлен делала героические усилия, чтобы не разрыдаться. Близнецы изо всех сил старались поддержать свою репутацию весельчаков, но, несмотря на праздничные лепешки и вино не домашнего приготовления, а привезенное из Франции и стоившее целого состояния, всем было очень грустно. Все, кроме малыша Марка, понимали, по какому невеселому поводу они собрались.
Луи с семьей должен был покинуть дом на рассвете, и родители Мадлен умоляли их побыть с ними последнюю ночь. Все семейство Сиров опустилось на колени, и Эмиль стал читать молитву. Он просил у создателя спасения и защиты для старшего сын, внука и невестки, а в конце добавил: