Было уже поздно, когда все остальные вернулись домой. Дети были накормлены и играли.
Погруженная в свои переживания, Солей тем не менее обратила внимание на то, что ее мать очень спокойна. Улучив момент, когда Барби доставала мясо и овощи из чугунка, чтобы подать их на стол, Солей заговорила мягко и сдержанно, с трудом подавляя волнение:
— Мама, ты не поговоришь с папой обо мне и Реми? Можем ли мы объявить о нашей помолвке в следующее воскресенье?
— Посмотрим, — ответила Барби уклончиво. — Не знаю, подходящий ли сейчас момент. На отца так много сегодня всего навалилось. Отрежь-ка лучше еще хлеба и положи масла.
Разговор, который скорее можно было назвать спором, не прекращался ни по дороге домой, ни за столом.
— Никогда, — заявил Эмиль убежденно, — я не соглашусь оставить мой дом и поля англичанам. Я проработал на них всю свою жизнь, так же, как мой отец и дед до меня, это собственность моих сыновей и внуков.
— Мы будем драться за все это, — сразу же отреагировал Антуан.
Пьер бросил на него пристальный взгляд.
— Что ты понимаешь в борьбе? Драка с Франсуа совсем не то, что встреча с красномундирниками, вооруженными штыками на мушкетах.
Близнецы обменялись многозначительными взглядами.
— Это наша земля, — настаивал Антуан. — Я согласен с отцом. Мы должны защищать ее, если сюда придут красные мундиры.
— Я не говорил о борьбе, — прервал его Эмиль. Он выглядел утомленным. — Это у молодых на уме одна борьба, даже когда бороться глупо. Я сказал только, что не уеду и не оставлю то, что мне принадлежит. Сколько я себя помню, англичане и французы всегда боролись друг с другом за право управлять Акадией, но земля испокон веку принадлежала нам. Сейчас только кажется, что отныне и навсегда англичане правят нами, но реально ничего не изменилось. Земля все еще наша. Мы кормимся ею? Так было всегда, и так будет.
— Но если сюда придут солдаты, как они пришли в Шиньекто… — начал Франсуа.
— Солдаты многие годы были здесь в казарме, следили за порядком, — напомнил Эмиль. — Ничто не говорило о том, что они начнут жечь наши поля и дома. Мы — мирные люди. Мы не устраиваем налеты на английские форты, не крадем у них продовольствия, не убиваем их поселенцев. У них нет причин бояться нас.
— Но у нас есть причины бояться их, отец, — сказал Антуан, перегибаясь через стол, — То, что они сделали в других местах, они сделают и здесь, в Гран-Пре, раньше и позже.
— Они никогда не делали этого в течение более чем сорока лет, — настаивал Эмиль.
Дед вынул свою трубку и открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал.
— Это не совсем так, папа, — произнес Антуан. — Я был совсем маленьким в 1746 году, но помню, как Франсуа и я лежали и прятались под покрывалом, надеясь, что англичане не явятся сюда, чтобы убить нас в наших кроватях, после того как их людей кто-то зарезал в Гран-Пре.
Эмиль гневно взглянул на сына.
— Это был безрассудный поступок, совершенный безрассудными молодыми людьми, — он сделал ударение на слове "безрассудными". — Это верно, что ни один житель Акадии не был счастлив оттого, что 600 англичан расквартированы здесь, в наших собственных домах. Но это вовсе не означает, что их надо выдворить среди ночи при помощи винтовок и топоров. Мы только подвергнем опасности самих себя и дадим им повод отомстить нам.
— Отомстить, папа? — Франсуа был так возбужден, что его голос срывался, переходя на писк, как будто парень еще не вышел из возраста Жака. — Но это англичане вторглись на наши земли, посягнули на наши права! Это мы должны думать о мести!
— Ты говоришь с присущим всем молодым невежеством, — сурово произнес Эмиль. — Никто из Сиров не будет участвовать в насилиях, и я молю Бога, чтобы ни один член моей семьи ни при каких обстоятельствах не ломился в закрытую дверь среди ночи и не убивал людей в их постелях. Даже если эти люди — английские солдаты. Были подписаны договоры, и нами правят иностранцы. Но у них нет причин сгонять нас с нашей земли или убивать нас.
В этот самый момент Пьер-молчальник поинтересовался, что мать думает по поводу всего того, что произошло после полудня.
— Луи предвидел все это. Он сбежал, пока еще было время, — ответила Барби.
— Ничего пока не произошло, — буркнул Эмиль.
— Когда произойдет, будет слишком поздно, — настаивал Пьер.
— И мы трусливо бросимся наутек, не оказывая никакого сопротивления, — произнес Антуан.