Мне посоветовали спокойно выздоравливать, много не читать и дать моей нервной системе прийти в порядок. Мой товарищ предложил мне остаться в течение некоторого времени в его доме, и я следующие шесть недель провел в деревне, восстанавливая свои силы.
В течение всего периода выздоровления я продолжал анализировать, что же произошло. Я восстановил большинство своих воспоминаний, воссоздал себя и свой взгляд на себя и на то, куда я хочу идти. При этом выяснилось, что это был уже не только мой опыт, когда я оказывался в той сфере, это был уже совместный опыт с моими хранителями. Я уже три раза оставлял свое тело раньше, причем каждый раз при угрозе смерти.
Впервые, насколько я могу вспомнить, это произошло в семь лет, когда мне под эфирным наркозом удаляли миндалины. Когда началось действие наркоза, я страшно испугался и тотчас же обнаружил себя в месте, где два ангела распростерли надо мной свои крылья и успокаивали меня. Образ ангелов был детской проекцией на эти сущности, она была нужна семилетнему мальчику, воспитанному в традициях католической церкви. Второй раз — когда мне было десять лет и я был болен, кажется, туберкулезом, который сильно меня ослабил. Я пролежал тогда в постели шесть недель или около того. Я привык отправляться в эти сферы, когда в комнате было тихо, никого не было, а у меня поднималась температура. Третий случай произошел в двадцать два года, когда мне под местным наркозом удаляли зубы мудрости. Я очень испугался, когда дантист, казалось, направил свои щипцы мне прямо в мозг. Боль и мысли о катастрофе, которая произойдет, если щипцы соскользнут и войдут в мой мозг, привели к шоку. Я покрылся испариной, побелел, а к горлу подступила тошнота. Дантист увидел это и дал мне закись азота. Под действием этого я вышел в крутящееся пространство, где было общее ощущение вращения всего вокруг. Звуки, свет, мое тело и вся вселенная кружилась. Внезапно я переместился из этого пространства в пространство с двумя хранителями. На этот раз я получил от них инструкции относительно того, что я собирался сделать, но что еще не было сделано. Когда я вышел из состояния наркоза, зуб уже вырвали и я пережил огромное, всеобъемлющее состояние облегчения. Теперь я знал, куда мне идти и что делать. Это было тогда, когда я решил идти в медицинский колледж, чтобы больше узнать о способности к выживанию для себя и других.
Воспоминания, которые удалось извлечь за этот долгий период самоанализа после несчастного случая, указали мне на непрерывность и целостность пространства двух хранителей. Я понял, что это вполне определенное место, куда могу войти и я. По-видимому, другие при определенных обстоятельствах тоже Могут сделать это. В течение этих недель я утвердился в решении вновь проникнуть туда и постараться достичь этого без угрозы смерти. Я подумал о состояниях глубокого транса и об использовании ЛСД для достижения такого уровня сознания.
Мне также удалось воспроизвести обстоятельства, при которых произошел тот «несчастный случай». Я вспомнил, что во время второй мировой войны, когда я проводил исследования кессонной болезни («вскипание» в крови пузырьков воздуха при резком перепаде давления), я обнаружил, что пена, образующаяся в детергенте, могла стать летальной. В то время мы пытались найти те пути, по которым пузырьки проходили из ног в легкие. Я производил инъекцию в ногу собаки и обнаружил, что введенное вещество попадает через легкие в мозг. Пузырьки детергента сжимались до таких маленьких размеров, что они могли пройти через мельчайшие капилляры легких, попадали в мозг и застревали там. При кессонной болезни большинство этих пузырьков проникало в легкие, вызывая синдром, названный «приступом удушья», при котором субъект начинал ощущать щекотание в груди, кашлять и внезапно синел, когда кроваток через легкие останавливался. Единственным лечением было увеличение внешнего по отношению к больному давления до такого уровня, когда пузырьки рассасывались. В камере высокого давления мы организовали «аварийное погружение» в атмосферу, чтобы разрушать пузырьки.
Важнейшим обстоятельством явилось то, что эта информация двадцатилетней давности была мною зафиксирована. Я «забыл», что эта информация все еще там. В порыве горя и вины, спровоцированных вторым сеансом ЛСД я, судя по всему, и произвел себе инъекцию пены. Что-то во мне знало, что это действие было смертоносным. Наиболее пугающей вещью во всем этом эпизоде был тот факт, что одна часть моего мозга использовала хранимую в ней информацию для того, чтобы убить другую часть. Насколько я могу вспомнить, я не пытался сознательно покончить с собой. Таким образом, это был действительно «несчастный случаи».