Она всегда ругала Аллана за то, что он слишком долго сидит у компьютера, а вид сына со странной купальной шапочкой на голове уж точно выведет ее из себя. Вот тогда она выдернет разъем из розетки и сдернет с него шлем.
Но это может произойти только в том случае, если он сейчас сидит у себя дома. Ну конечно, так оно и есть, все это только особого рода сон, когда ты сам знаешь, что спишь, только не можешь проснуться!
— Как нам выбраться наружу? — повторил свой вопрос Аллан.
Хан Зен стоял, качая головой, и продолжал рассматривать горку песка, которая становилась все выше и шире. Прошло некоторое время, прежде чем до Аллана дошло, что песочные часы тоже увеличиваются в размерах. Они росли одновременно с увеличением песчаной горки. А может быть, и он, и Хан Зен становились меньше. Так или иначе, сужающийся прозрачный потолок все больше удалялся от них. Какое-то время спустя Аллан перестал различать маленькую дырку на самом верху, откуда падал песок. Тот продолжал струиться ровным потоком, а часы все увеличивались. Они стали такими большими, что уже не было видно закруглений в корпусе, теперь громадное плоское стекло отделяло Аллана и Хан Зена от берега и плывущего лебедя.
Хан Зен вдруг захлопал.
— Мы снаружи, да! — с удовольствием повторил он.
— Что?
Тот улыбнулся еще шире.
Стекло стало медленно закругляться в обратную сторону. Вместо того чтобы окружать Аллана, оно начало отдаляться и окружать то, что раньше было за стеклом. Море и берег находились по-прежнему по другую его сторону. Аллан положил руки на гладкую поверхность. Держа обе ладони на стекле, он пошел вдоль, не переставая разглядывать море, берег и лебедя. Самурай остался на месте. Мальчик двигался вдоль прозрачной стены. Вскоре он вышел к Хан Зену с противоположной стороны. Оба теперь стояли снаружи песочных часов, а берег и море оказались внутри.
Аллан с изумлением посмотрел на японца.
— Каким образом… — начал было он, но осекся на полуслове.
— Так было всегда, да, — значительно произнес Хан Зен.
— Что было?
— Снаружи, да!
Аллан ничего не мог понять, но теперь это было совершенно не важно. Он хотел уйти отсюда. Совсем уйти, отправиться к себе домой!
— И внутри, — спокойно продолжил Хан Зен. — Снаружи или же внутри. Весь вопрос только в том, как на это смотреть, да.
— Вы должны меня извинить, господин Хан Зен, но, как бы я на это ни смотрел, это чушь, — сказал Аллан. — Что-то может быть или снаружи, или внутри. Вон тот лебедь был раньше снаружи песочных часов. А теперь он внутри! Я хочу выбраться отсюда. Я хочу домой. Моя мама очень рассердится.
— Гусь, да, — сказал Хан Зен.
— Гусь? Что вы хотите этим сказать?
— Это не лебедь, да. Это гусь.
— Почему?
— Он лучше всего подходит тебе, да.
Аллан безнадежно вздохнул:
— Да, но ведь это все… вздор и ерунда.
За время этого разговора песочные часы сжались до таких размеров, что Хан Зен смог взять их в свою маленькую руку. Он протянул их Аллану, который сел на корточки перед самураем. Мальчику тут же бросился в глаза перстень на его пальце. Перстень с плоским и прозрачным камнем. Как стекло.
Аллан взял песочные часы и вытянул их перед собой… Нет, перед ними обоими. Часы были сделаны не из обычного стекла. Очень прочные, как будто из пластика. Он по-прежнему видел маленького лебедя или гуся, а тот скользил по идеально ровной водной поверхности внутри колбы.
— Да-да, — сказал Хан Зен и похлопал себя по блестевшему лбу. — Вздор и ерунда абсолютно все. Но гусю безразлично, снаружи он или внутри, да.
Аллан хотел отдать песочные часы самураю, но тот покачал головой:
— Возьми их. Они твои. Пригодятся, да. Все внутри. Или снаружи.
Его темно-синие глаза светились улыбкой. Берег, дюны и море — все это оказалось внутри часов. Выглядело странно, но тут Аллан подумал, что, как бы то ни было, это не могло быть ничем иным, кроме прекрасной компьютерной графики. Эта мысль его успокоила.
Хан Зен погладил себя по гладко выбритому темени.
— Хороши, правда? — спросил Хан Зен. — Это тебе. Береги их. Очень береги, да.
Когда Хан Зен кивнул, словно добродушный старый дедушка, раздражение и нетерпение Аллана испарились, как ночная роса под лучами теплого утреннего солнца.
— Но куда же пропадает песок? Падающий песок? — спросил он, не отводя взгляда от песочных часов.