— Есть деньги и есть желание помочь хорошим людям. Да — я сделаю это. Кто знает, быть может, они и смогут найти своё место в Аркополисе.
— А где живут ваши родители? — спросила Аннэя.
Эван нахмурился, выпил остатки вина, неверной походкой подошёл к прозрачной стене, и упёрся в неё ладонями. Страшно было на него смотреть. Казалось, вот сейчас он вывалиться и полетит в эту переполненную механизмами, бетоном, электричеством и людьми бездну.
Но он только говорил тихим, печальным голосом:
— Бежав со своего родного мира, я чувствовал себя бунтарём, и прошлое было мне ненавистно. Я не хотел вспоминать своих родителей… Правда, всё же вспоминал. Ведь невозможно полностью забыть своих родных. Ни одному человеку этого ещё полностью не удавалось… И только через три года после путешествия к скорлупе мирозданья, я посетил свою родину. Там многое изменилось. Уже появлялись Ноктские товары, уже знали меня, как супергероя, и приветствовали едва ли ни как божество. И ни за что не хотели узнавать во мне изгоя, которого гнали, обвиняли в гибели Стефана, который был моим лучшим другом, и который разбился, летая на случайно найденном мной аэроцикле… А своих родителей я не нашёл. Они умерли за два года до того, как я удосужился их посетить. Они стали частью земли, и никогда-никогда больше мне удастся поговорить с ними… Эй, ещё вина!
Аннэя, сама удивившись своей смелости, произнесла:
— Быть может, вам уже хватит пить?
Эван резко обернулся, посмотрел на неё испепеляющим взглядом. Если бы она была важной Ноктской персоной, одной из тех, с кем он привык общаться, он бы сказал ей что-нибудь резкое, злое. Но, глядя на её наивное, чистое, испуганное лицо, он быстро успокоился, и произнёс:
— Да… извини… Мне действительно не стоит больше пить… Но смотрите: вот и "Столп Аркополиса".
Глава 4
"Персонажи"
В конце следующего рабочего дня, сначала к дому Дэкла, затем и к дому Аннэи опустился аэроцикл Эвана.
Родители, уже встревоженные исчезновением своих детей, теперь просто перепугались. Родители Дэкла даже попытались спрятаться, но их нашли, вывели наружу. Дети успокаивающе говорили им:
— Это счастливый поворот в вашей жизни… Вас приглашают на Нокт…
А когда родители Дэкла и Аннэи увидели Эвана, то действительно почувствовали себя счастливыми, и подумали, что это — самый прекрасный день в их жизни. И разместились они в аэроцикле, и полетели на Нокт. Везли с собой те вещи, от которых пока что не могли отказаться, это были самые обычные предметы домашнего скарба, а также и закупленный прежде Ноктский ширпотреб…
Полетели на Нокт. Там их разместили на сто двадцатом этаже гостиницы "Столп Аркополиса". Весь этот этаж принадлежал супергерою Эвану, но ему более чем хватало и одних покоев класса «люкс». Ещё двое роскошных номеров были отданы родителям Дэкла и Эвана, ну и ещё в одном номере уже поселились Дэкл и Аннэя.
Так облагодетельствовал их Эван, выслушал их благодарности, выпил вместе с ними вина, и удалился в свои покои, в тот вечер он, несомненно был самой мрачной, несчастной персоной на сто двадцатом этаже.
Одиночество терзало Эвана. Казалось ему, что во всём мирозданье человека близкого ему, понимающего его.
Эван вспоминал свою жизнь. Вспоминал тех, кого любил. Вот первая его любовь. Он случайно увидел её с другого мира в телескоп, и сразу романтически, наивно влюбился в ней, потом с большим трудом нашёл. Она оказалась Ноктской кинозвездой Мэрианной Ангел…
В последствии им даже довелось некоторое время пожить вместе, но в конечном итоге Эван понял, что ничего общего то у него с ней и нет; в конце-концов это вылилось в сплошные ссоры; один раз Мэрианна Ангел даже вцепилась в его лицо ногтями, а он ответил ей ударом. Это было отвратительно. Потом они расстались, шумно, с многочисленным статьями в «жёлтой» прессе поделили имущество, и с тех пор встречались только случайно, в киностудии, но в одних фильмах, естественно, не снимались…
Ещё встретилась на его жизненом пути Мэрианна Нэж. Законница, волевая, прагматичная женщина — она во много являлась противоположностью Эвана. Но всё же они много общались… Во время экспедиции к «скорлупе» мироздания Мэрианну Нэж выбросило из их крейсера «Спаситель», и в последствии её так и не удалось найти. Возможно, её уже и в живых не было…
После возвращения от «скорлупы» мирозданья, Эван уже в полной мере стал Ноктской звездой. Про него снимали фильмы, товары с его изображением, или просто с именем пользовались неизменным успехом. Часто Эвана приглашали выступать на телевидение, и он отвечал то, что заучивал заранее, то, чего от него хотели власти. Также он снимался и в телевизонных фильмах про самого себя (не путать с многомилионными блокбастерами), в которых ему сниматься всё же не доверили…
Итак, потеряв и Мэрианну Ангел, и Мэрианну Нэж, Эван всё чаще задумывался о том, что вот настоящую любовь ему встретить не довелось. Конечно, у него были поклонницы. Много поклонниц. Они буквально осаждали Эвана. И даже его деньги этим, в основном молодым девчушкам не были нужны. Они и не смели надеяться на его деньги. Но просто переспать с ним, а потом вспоминать это как наиважнейшее в своей жизни событие — это было их целью. И Эван давал им то, чего они хотели. Вечером — пил с ними дорогое вино, ел фрукты, закусывал икрой, потом — погружался в молодые тела, а утром просыпался разбитый, и едва ли с ненавистью выгонял их, и пил…
Стремительно летело время, и с каждым месяцем, с каждым годом Эван всё больше пил. Дошло уже до того, что он сколько-нибудь выпивыл каждый день, а один раз в неделю обязательно сильно напивался.
Он чувствовал свою зависимость от Нокта. Он ненавидел и презирал Аркополис, но в тоже время он и не представлял своей жизни без тех, в конечном итоге терзавших его удовольствий, которые давал ему этот город…
И ещё одной причиной страдания Эвана было то, что когда-то он умел летать. Этот чудесный дар он получил во время того памятной, и так неверно освещённой на Нокте экспедиции к «скорлупе» мирозданья. Некоторое время он способен был летать совершенно свободно. Рассекал воздушный океан, и чувствовал себя счастливым.
А всё же — откуда исходила эта способность летать? Ведь, когда он летел, то не прилагал к этому никаких усилий, кроме самого стремления лететь. Это было так же естественно, как хождение для человека со здоровыми ногами, но только ещё легче. Но ведь не было у Эвана крыльев. Не мог он ими двигать, как ногами…
Сразу после возвращения от «скорлупы» на Нокт, он ещё чувствовал эту лёгкость, способность к полётам. Но потом, по-мере того как превыкал он к Аркополису, тем труднее ему становилось хотя бы немного приподняться над полом (делал он это в уединении, с занавешенными шторами, так как опасался газетчиков)…
И за последние три года Эвану так ни разу и не удалось подняться в воздух, кроме как на аэроцикле. Но этот аэроцикл, каким бы дорогим и роскошным, он ни был, не мог заменить радости самостоятельного полёта. Есть такие вещи, которые невозможно купить ни за какие деньги — внутреннюю чистоту, свежесть.
Итак, Эван пытался наслажаться жизнью, и в тоже время страдал. Ему исполнилось тридцать семь лет, но чувствовал он себя гораздо старше. Аннэю и Дэкла он спас именно потому, что в них увидел себя молодого, неиспорченного, ему хотелось общаться с ними; он надеялся, что они помогут ему стать таким, каким он был прежде. Но вот он выслушал Аннэю, и ему стало больно.
Он понял, что вряд ли ей остаться прежней — наивной, светлой, чистой. Нокт изменит её, переделает под свои стандарты. Ну а если Аннэя не захочет под эти стандарты подстраиваться, то она погибнет…
Так, в тот день когда родители Дэкла и Аннэи разместились на сто двадцатом этаже "Столпа Аркополиса", Эван развалился на диване в своих покоях, и мутными, пьяными страдающими глазами смотрел перед собой, на занавешенные плотные штору. В одной руке он сжимал большую бутылку редкого вина, за которую простому работяге из трущоб пришлось бы вкалывать целый месяц. Рядом с диваном расставлены были и ещё несколько бутылок с другими алкогольными напитками, ещё несколько запылившихся, пустых бутылок валялись под диваном. Конечно, эти бутылки, также как и многий другой мусор могли бы убрать горничные, но никаких горничных Эван к себе не допускал. В последнее время его всё больше пугала вероятность того, что некие чуждые люди будут вмешиваться в его жизнь, следить за ним, а потом ещё и пересказывать это…