- Что это вы слышали? - удивился крысиный Шаттен. - Посетившие Центр соблюдают обет молчания.
Густодрин осклабился, на пол капнуло:
- Разве? Шила в мешке не утаишь. Да мне, господа, много и не нужно. Центр Роста - загадочное место. Никто не знает, где он находится, но все могут туда попасть. Не станете же вы утверждать, будто этой информации недостаточно, чтобы воспылать романтическими надеждами, которых, поверьте, хватает в сей грубой, заскорузлой душе...
Он грохнул себя кулаком в грудь. Посетители молчали, не зная, что ему ответить. Густодрин сгреб свою бороду в кулак и заискивающе спросил:
- Вы, часом, не слышали, кто у них бог?
- Абрахам Маслоу, - сказал Шаттен-младший.
- Ах, славно! - воскликнул счастливый Густодрин. - Погодите, погодите секундочку... Я запишу.
Он выдернул из вазочки дешевую салфетку, достал из-за уха карандаш и записал имя.
- Тоже из ваших? - негромко осведомился у Шаттена О'Шипки, подобревший от выпитого.
- Из них, - кивнул Шаттен, переворачивая стакан вверх дном и накрывая горчицу. - Во чреве горько, да и в устах не лучше... Он Маслов, конечно. Из русских евреев. Эмигрировал в незапамятные времена. И сразу организовал первый Центр Роста.
- Не сходя с корабля? - не поверил Густодрин.
- Не сходя. Тут же, на пристани, воздвиг. Командовал с мостика. Большое здание с подземным гаражом и вертолетной площадкой. И баром на двести персон... но бар снесли.
- Святые угодники, - прошептал потрясенный трактирщик. - Дивные события! Седая старина!
Солидарное кожаное чучело под потолком разразилось испуганным карканьем.
- Конечно, с тех пор произошли значительные изменения, - продолжил Шаттен, иронически поглядывая на благоговейного Густодрина. - Центр Роста переместился в иные... не побоюсь этого слова, сферы, и его точное местонахождение сделалось величайшим секретом. Известно лишь, что он расположен на диком, пустынном острове. Там мхи, да лишаи. Над его башнями дни напролет кружат чайки, бакланы, гагары и буревестники. Кудрявые волны шлифуют утесы, и томная песня плывет, недоступная слуху людей... А божьи сердца, отжимая надменность, сжимаются в радости, милуют жалких...
О'Шипки допил кружку.
- Повторить! - потребовал он. - Послушайте, Шаттен-младший, - обратился он к болтливому ревизору. - Довольно вам просвещать низы. Неровен час, сбрехнете лишнее. Меня удручает ваше общество, скажу вам прямо. Мне не очень-то нравится перспектива разделить обучение с типом, который заставил меня краснеть и сожалеть о дне моего рождения. У нас исключительно строгий патрон. Но, коль скоро мы с вами оказались в одной упряжке... не знаю уж, чего хотят от вас ваши перфекционисты...
- Совершенства, мой друг, совершенства, - печально подсказал ему Шаттен. - Все хотят совершенства.
- Пусть так. Короче говоря, нам следует держаться друг друга и помалкивать, пока все не выяснится. Последипломное образование по специальности "неприятности" - это вам не шутка. Кроме того, я не люблю непонятные острова, на которых процветают секретные Центры. При всем пиетете. Итак, когда же вы отплываете?
Шаттен-младший без слов подтолкнул к нему билет. О'Шипки вытащил свой и сравнил: все совпадало - дата, время отправления, номер спецрейса.
- Вы поплывете морем? - не унимался Густодрин, изнемогая от близости к тайне.
- Океаном, - ответил ему Шаттен. - Сколько с нас, милейший?
Трактирщик зашевелил губами. Со стороны могло показаться, что он производит подсчеты, однако О'Шипки, умевший читать по губам, а тем более по губищам, разобрал, что Густодрин повторяет священное имя Абрахама Маслоу.
- Дионис - не Ягве, - заметил О'Шипки, ни к кому не обращаясь и глядя на ряды бутылок. - Он не ревнив.
- А? - Густодрин встрепенулся и встревожился.
- Я попросил повторить, - напомнил ему О'Шипки. - Займитесь, наконец, непосредственным делом, которое вверили вам щедрые боги.
- Ах, конечно, - Густодрин всплеснул подушечками лап, все больше походя своими ахами на пышную провинциальную барышню. Он устремился к стойке.
Шаттен искоса взглянул на О'Шипки.
- Вы собираетесь здесь задержаться? На вашем месте я бы не стал этого делать.
- Мне хочется выпить, - возразил тот, прикрывая кружку рукавом.