В продолжение ужина Гаргамеля не приглашали за стол. Он простоял весь вечер подле Хелены, по левую сторону от нее, молча подливая вина в ее бокал, когда тот опустошался. Впрочем, опустошался он довольно часто.
В тот вечер я также впервые узнал о пристрастии Хелены к красному вину. Чем больше она пила, тем прелестнее становилась. На щеке вспыхивал румянец, а глаза сверкали как кошачьи. Лицо приобретало забвенное, детское, почти младенческое выражение, а на губах появлялось некое подобие улыбки. Надо заметить, что правый угол ее рта всегда был опущен из-за шрама, поэтому она никогда не улыбалась в полной мере, и только приподнимала подвижный угол рта. От этого ее улыбка казалась несколько мрачной и загадочной.
Я отметил также, что Хелена была гораздо моложе, чем я ожидал, и подумал, что она слишком юна для моего отца. На вид казалось, что эта особа едва прожила четверть века.
— Как стейк, Томми? — спросил Марк.
— Очень вкусно, спасибо! — ответил я с энтузиазмом.
— Люблю, когда дети кушают с аппетитом! — заулыбалась Хелена, глядя на меня.
Я с неприкрытой жадностью уплетал мясо. Мне следовало проявить больше манер и утонченности — отрезать небольшие кусочки, терпеливо и подолгу их разжевывать. Но я никогда прежде не ел такой вкусной еды и к тому же был голоден, поэтому пренебрег всякими приличиями.
Детям была подана курица с картофельным пюре и зеленым горошком, которая близняшкам явно не приходилась по вкусу, что не прошло мимо Хелены незамеченным.
— Хватит ковырять в тарелке! — утратив терпение, повысила голос Хелена, — Либо ешьте, либо отправляйтесь в свою комнату и ложитесь спать голодными.
Близняшки одарили маму холодным взглядом и вышли из-за стола.
— Дорати, солнышко, тебе тоже пора отдыхать, — ласково обратилась Хелена к девочке.
«Солнышко» было подходящим эпитетом для лучезарной малышки.
— Спасибо за ужин, Марк, — пролепетала девочка, на чьей тарелке ничего не осталось. Подойдя к Хелене, Дорати крепко ее обняла.
— Доброй ночи, мамочка, — сказала она, жмурясь и вкладывая в объятия всю силу, что была в ее детских, слабеньких ручках. Ненадолго задумавшись, она добавила, — Мамочка Хелен, можно Гаргамель пойдет со мной? Я почитаю ему сказку.
Любовь, заключенная в этом маленьком сердце была настолько всеобъемлющей, что не упускала из внимания даже покинутого, угрюмого Гарма.
Хелена сделала недовольную гримасу, но после выдавила:
— Идите.
Дорати вложила свою крошечную ладошку в сухую морщинистую руку Гаргамеля. Пальцы старика напоминали длинные кривые ветви дерева. Он держал детскую ручку так, словно то была хрупкая бабочка. Рядом с Дорати Гарм преображался в мгновение ока, и то тепло, которое эта девочка вселяла в его сердце, своим огнем зажигало его, казалось бы, уже навеки потухший, безжизненный взгляд.
***
В столовой нас осталось четверо: я, Хелена, Марк и Элизабет.
— Теперь, когда за столом нет детей, я могу задать тебе любопытный вопрос, — произнесла Хелена, и лукавство вспыхнуло в ее красивых янтарных глазах.
Я напрягся. Вопрос заключал все тревоги, томившие сердце Хелены; был воплощением страха, который сделал ее беспомощной, поставив на колени перед монументальной неизбежностью.
Каким очаровательным было ее лицо в тот момент! Глаза сверкали безумством, щеки пылали хмельным румянцем. Ее разжигали алкоголь и жгучие навязчивые идеи.
— Ты боишься смерти? — спросила женщина и уставилась на меня, пристально изучая мое лицо, а между тем, бесцеремонно пытаясь заглянуть мне в душу.
В столовой повисла тишина. Казалось, всем было слышно, как я нервно сглотнул. Марк и Элизабет настороженно переглянулись. По их лицам пробежала мрачная тень. Наиболее встревоженной казалась миссис Фостер. Молчание длилось с минуту, а после Марк и Элизабет хором спохватились:
— Хелен, вы много выпили. Вам пора в постель.
— Хелена, может не стоит этих разговоров..? Мальчик только приехал, дайте ему время освоиться — учтиво проговорила миссис Фостер, — не бойся, дорогой, она так шутит.., — обратилась старушка ко мне, — она любит провокационные вопросы, особенно когда… — она подняла брови и взглядом указала на бокал подле Хелены.
— Всем молчать! — проревела хозяйка дома.
Алкоголь уже сильно ударил ей в голову и вселял злую веселость.
Я долго подбирал в голове благозвучный ответ, чтобы случайно не высказать какую-нибудь глупость, но внезапно для самого себя выдал крайне самодовольную мысль: