Но, чтобы поддержать жизнь, многого не нужно. Душа неприхотлива. Она невесомей воздуха и полный желудок только отягчает ее. Она избирает простую, растительную пищу и воду предпочитает многолетним винам, которые разжигают пороки. Человек, наученный умеренности, всегда найдет, чем пропитаться, не развращая души излишними изысками.
— Смотрите сами, — рассмеялся Марк, — Но с такими проповедями ко мне на кухню лучше никому не соваться.
Мистер Олдридж был самым удивительным человеком из всех, с кем мне довелось познакомиться в жизни. Такие, как он, рождаются раз в столетие и мало кто о них не знает, потому что подлинное величие не терпит позерства — только напускное все ищет, как выставить себя напоказ. Самые маленькие личности жаждут, чтобы их величали, и самые бесчестные ждут почестей. Такие же, как мистер Олдридж, не приобретают славы и умирают безызвестными, однако оставляют неизгладимый след в душе тех, кому повезло их знать.
Касса располагалась на стеклянном стеллаже, где я заметил товары для машинной печати: различные запчасти для машинок, корректирующие ленты и так далее. Мое внимание привлекла копировальная бумага. Я подумал, что печатать одну копию за раз было нецелесообразным, и удивился, как я сразу не догадался приобрести копирку. Впрочем, работа с машинкой была для меня в новинку, поэтому мне не следовало быть слишком строгим к себе.
Я достал из кармана деньги, которые так кстати получил с утра, и купил упаковку копировальной бумаги.
Покидая магазин, я напоследок бросил неосторожный взор на девочку, и наши взгляды пересеклись. Я вздрогнул и поспешил удалиться.
Глава 11. Марк и Мэри из приюта Святой Батильды
Соединенные Штаты Америки, штат Пенсильвания, Централия.
Сентябрь, 1961 г.
— Эта девочка, в книжной лавке, внучка мистера Олдриджа? — спросил я Марка, когда мы уже возвращались домой.
— Мэри? Нет, она сирота. У мистера Олдриджа нет внуков, а его единственная дочь, выйдя замуж, уехала в Кливленд. Старик может казаться безразличным ко всему, но даже у «стоиков» есть слабости.
— Ахиллесова пята.
Марк кивнул.
— Дочь редко его навещает, и тоска по ней оставляет его, только когда Мэри рядом. Он же восполняет ей утраченных родителей.
— Ты хорошо с ней знаком?
— Пожалуй, — пожал плечами юноша, — Не знаю, известно ли тебе, но я всю жизнь провел в сиротском приюте, и только в прошлом году, когда мне исполнилось восемнадцать, поступил на работу к Хелене. Она выделила мне небольшую комнату под лестницей на первом этаже, и я поселился в доме Дальберг-Актонов. Мы с Мэри вместе росли в приюте Святой Батильды. Мэри на несколько лет младше меня, и все еще живет там. Если я не ошибаюсь, ей, на данный момент, пятнадцать. Да, пожалуй, я хорошо ее знаю, но мы никогда не были особо дружны.
— Почему?
— Мэри — неприступная скала. Она недоверчива и озлоблена на мир. Дети, которые растут в приюте, часто становятся такими, но для Мэри адаптация в детском доме проходила еще тяжелее, чем для остальных. Что до меня, я оказался в приюте, когда мне не было и года, и я не помню своих родителей. У Мэри иная ситуация. Она попала в приют, когда ей было пять. Первые несколько лет она была убеждена, что мама оставила ее лишь на время, а сама отправилась на заработки. Мэри говорила, что ее мама устроилась горничной в богатую семью и как только приведет финансы в порядок, вернется за ней. Она искренне верила в эту историю и каждое утро просыпалась с надеждой, что сегодня именно тот день, когда мама заберет ее.
Часто мы дразнили ее, крича: «Мэри, за тобой мама пришла!». Каждый раз она доверчиво вскакивала и сломя голову неслась вниз по лестнице к входной двери, где ее, конечно, никто не ждал. Нас веселила ее неизменная наивность, и мы смеялись до упаду, когда она непонимающе озирала пустую прихожую. Дети, знаешь ли, бывают злыми. Впрочем, нашу жестокость по отношению к Мэри можно было оправдать тем, что она, в свою очередь, вела себя надменно. Она смотрела на нас свысока — на несчастных сирот, к которым она себя, конечно, не причисляла.
Надо также заметить, что Мэри маленького роста и весьма хрупкого телосложения. Она всегда была ниже сверстников. Девочка осознавала свою уязвимость, и поэтому, как это часто бывает с людьми, которых природа не одарила физическим преимуществом, для нее всегда было характерно оборонительное поведение. Она часто ощущала угрозу от окружающих, но никогда не давала себя в обиду, так что при малейшем поводе бросалась в драку, в которой ее тактикой было кусаться, щипаться и царапаться. Дети из приюта рано учатся постоять за себя, так как у них нет родителей, которые могли бы их защитить.