Не удостоив меня взглядом, девочка сняла поношенное горчичное пальтишко, повесила его на спинку стула, горячо поприветствовала мистера Олдриджа, справилась о его здоровье и села заниматься. В неделю она успевала осилить две-три книги, и те тяжеловесные труды, на изучение которых у меня ушло бы больше месяца, она одолевала за пару дней. Прочитав книгу, Мэри в обязательном порядке писала по ней аналитическое эссе, по которому мистер Олдридж мог удостовериться, что она усвоила материал.
С подсобкой я разобрался к полудню и, запыхавшийся, после того, как снес на свалку дюжину пакетов с мусором и разного рода ветхий, громоздкий хлам, тяжело опустился на стул рядом с Мэри. Я попытался завязать с ней первый разговор. Я попросил помочь с сортировкой книг по жанрам, ссылаясь на то, что, судя по всему, она весьма хорошо разбирается в литературе. Нехотя оторвавшись от чтения, она ответила, что мне лучше обратиться к мистеру Олдриджу, чтобы тот научил меня ориентироваться по номерам библиотечной классификации, которые есть в каждой книге на странице с выходными сведениями. По ее словам, это бы оптимизировало процесс, и я мог бы поскорее управиться с намеченной задачей.
Я огорчился, получив холодный ответ, но не подал виду, и с притворной увлеченностью провел весь остаток дня, изучая классификационные номера книг. Перед уходом я затребовал у мистера Олдриджа бюджет на покупку досок и архивных коробок для обустройства подсобки полками.
После первой неудачной попытки, я долгое время я не решался заговорить с Мэри вновь.
Глава 13. Битва горняков Западной Вирджинии
Соединенные Штаты Америки, штат Пенсильвания, Централия, Фаргейн-стрит, дом 49.
Октябрь, 1961 г.
Книжный магазин закрывался в восемь, и я вернулся в поместье Дальберг-Актонов в половине девятого. В окнах первого этажа уже потух свет, и я заключил, что все уже разошлись по своим комнатам. В холле горели только бра-ночники вдоль лестницы. В их приглушенном свете портреты без глаз казались еще более зловещими.
Стараясь не шуметь, я поднялся в комнату отца. Присев на край кровати, я впервые в полной мере ощутил, как сильно утомился за день. Но то была приятная усталость. Я осознал, насколько бесцельной была моя жизнь в Филадельфии, и как много задач встало передо мной, когда я приехал в Централию: завоевать расположение Мэри, привести в порядок книжный магазин, перепечатать рукопись, чтобы вновь попытать удачу, разослав копии в издательства. А самое главное, я даже на толику не продвинулся в деле о пропаже отца. Читателю не стоит надеяться на скорую разгадку этой головоломки, так как перед ним не заурядный детектив, где все заканчивается разоблачением и поимкой виновных, но мистическая тайна с многовековой предысторией, которую я попытаюсь охватить в относительно небольшом повествовании.
Я откинулся на спину, уверенный, что этот день не принесет мне больше ничего нового, но именно в тот вечер, я узнал нечто такое, что перевернуло все представление о происходящем.
В дверь постучали.
То снова была миссис Фостер. В ее руках был поднос с чашками чая, корзинкой хлеба и розетками с джемом.
— Я слышала, как открылась входная дверь, — пояснила она, — Ты пропустил ужин, и я решила, ты захочешь перекусить.
— Вы так заботливы.
Старушка поставила поднос на письменный стол.
— Где ты был? — поинтересовалась она.
— Я помогаю мистеру Олдриджу навести порядок в книжной лавке.
Я сел за стол и намазал джем на ломтик хлеба.
— Это весьма похвально, — Элизабет одобрительно посмотрела на меня, — Можно составить тебе компанию пока ты ешь? — спросила она.
— Конечно. — Я отпил чаю, — Только обещайте рассказать увлекательную историю.
Элизабет взяла вторую чашку чая, села в кресло и улыбнулась.
— Что же мне рассказать тебе на этот раз?
— Вы обещали рассказать о Гаргамеле, — напомнил я.
— Верно, — согласилась она и замолчала, думая, с чего начать. Начала она, конечно, как это свойственно всем словоохотливым людям, с самого начала.
— Мы не всегда жили в Централии. Я родилась в Западной Вирджинии. Западную Вирджинию, как ты наверняка знаешь, называют горным штатом. Там хорошо развита добыча угля. Дальберг-Актоны раньше жили там, в Логане.
Я стала сиротой в десятилетнем возрасте и меня взяли в дом Дальберг-Актонов в качестве прислуги. Можно сказать, Дальберг-Актоны приютили меня. Я всегда была хорошо одета, сыта, у меня был кров. Я воспитывалась мистером Дальберг-Актоном, дедушкой Хелены. Он просил называть его просто Грэхамом. Он рано овдовел, а после лишился единственного сына, отца Хелены. Сын его, Джонатан, был большим разбойником, кутилой и пьяницей. Ему было двадцать, когда Грэхам выгнал его из дома и, вместо родительского напутствия во взрослую самостоятельную жизнь, проклял его. Неизвестно, как это ему удалось, но вскоре Джонатан взял себе в жены очаровательную девушку. Она была хороша собой, добродетельна, и обладала нежным и спокойным нравом, в общем, — полная противоположность мужу. Об этом я сужу по рассказам Хелены, которая всегда с особым трепетом рассказывает о матери. Звали ее Абигейл (да покоиться она с миром). Их семейному счастью не суждено было продлиться. Абигейл умерла, когда Хелене едва было девять лет, и Джонатан, не сумевши смириться со смертью жены, застрелился.