Масштабы бунта ошеломили цинский двор. Зимой 1826/27 года они перебросили тысячи солдат с севера и в марте 1827 года в жесточайшем бою отвоевали Кашгар. Джахангир бежал, и тысячи китайских воинов выслеживали его несколько месяцев. В феврале 1828 года Джахангира наконец схватили и доставили в Пекин в сопровождении 2000 солдат. Там его допросили, а затем казнили, разрубив на части. Династии Цин восстановление власти стоило много крови и унижений, а кроме того, привело к спорам о месте Алтышара в империи. Маньчжурские советники в Синьцзяне выступали за сокращение расходов в Алтышаре, ссылаясь на слишком высокую цену оккупации региона. «У четырех западных городов враги со всех сторон, эту территорию не стоит охранять, а людей не стоит подчинять, – писал Вулонга, кашгарский советник. – Эта территория для Алтышара обременительна и чересчур уязвима»{33}. Содержание Синьцзяна и правда всегда обходилось дорого. Доходов, получаемых с этого региона, вечно не хватало, и, чтобы обеспечить там возможность правления Цин, центру приходилось ежегодно направлять туда огромные субсидии в серебре. Система распределения доходов по принципу сиесяна («общей платы»), распространенная в Китае, в Синьцзяне всегда зависела от этих выплат. К 1828 году ежегодный сиесян, отправляемый в Синьцзян, составлял 830 000 таэлей{34}.
У Вулонги были свои резоны, однако его мнение яростно оспаривали многие интеллектуалы и бюрократы в Пекине, уже давно утверждавшие обратное – что весь Синьцзян, в том числе Алтышар, необходимо более тесно интегрировать в империю и ввести там китайскую структуру управления. Для решения новых задач, стоящих перед империей, была создана школа административного управления. В 1820 году Гун Цзычжэнь (1792–1841), молодой студент этой школы, написал «Предложение об учреждении провинции в западных регионах», в котором решительно выступал против «глупых ученых с поверхностными взглядами и студентов-дегенератов из бедных деревень», которые считали, что Синьцзян истощает ресурсы империи. Сами небеса повелели династии Цин провести экспансию на запад, и называть напрасной жертву маньчжурских знаменных войск и простых китайских солдат нельзя. «Если мы хотим сохранить свои заслуги, приумножить и расширить их, то нет ничего лучше, чем обдумать и взвесить принцип потерь и выгод, – писал Гун. – А в чем же заключается этот принцип? Его можно выразить всего в двух предложениях: "Привозить людей из центра, чтобы принести пользу западу" и "Привозить богатство с запада, чтобы принести пользу центру"». Гун предложил государству профинансировать переселение на запад изъявивших такое желание китайских крестьян и обработку колонизированных земель, что решило бы проблему перенаселения самого Китая и сделало Синьцзян более прибыльным владением. Эти меры предлагалось сочетать с учреждением гражданской бюрократической администрации взамен военной системы и системы беков в Синьцзяне. Гун признавал, что такие реформы потребуют «чрезвычайно больших» затрат, но был уверен в том, что через двадцать лет они «окупятся десятикратно». Таким образом, Гун косвенным образом отвергал саму суть политики Цин в Синьцзяне, основанной на сохранении региона в качестве маньчжурского «заповедника», отличного от собственно Китая. Гражданская администрация, по замыслу Гуна, должна управлять знаменными войсками, чьи преимущества будут заключаться в более низких налогах, а также в том, что, когда «они совершают правонарушения, ни одно должностное лицо рангом ниже окружного судьи не имеет права бить их палкой»{35}. Синьцзян предполагалось заселить ханьцами, и администрацию набирать из их числа. Когда Гун писал это предложение, он еще не сдал экзамены на чин и не имел права представлять свое сочинение двору в качестве петиции. Текст был опубликован лишь в 1827 году, как раз когда шли споры по поводу ограничения расходов. Ни одно из его предложений тогда не приняли, однако работа Гуна оказалась пророческой. Полтора столетия спустя китайская политика обрела поразительное сходство с тем, что предлагал в свое время Гун.
В 1828 году маньчжуры увеличили число войск в Алтышаре, изгнали кокандских торговцев и изъяли их имущество. Это привело к неприятным последствиям. В 1831 году Мухаммад Алихан (тот, что женился на своей мачехе), которому теперь было особо нечего терять, появился в Кашгаре вместе со старшим братом Джахангира-ходжи. Мухаммад начал новый джихад, на этот раз ради собственной выгоды. Население теперь проявило меньше энтузиазма и во имя ходжи восставать не пожелало. Кокандцам не удалось вытеснить Цинов, однако свое отступление они сумели превратить в торговый и дипломатический триумф. Династия Цин согласилась пустить кокандских торговцев обратно и даже компенсировать им потерю имущества вследствие выселения. Что еще более примечательно: кокандцы добились привилегий – свободной от налогов торговли, а Мухаммад получил право выбрать своих собственных аксакалов (старейшин общины), которым надлежало надзирать за кокандскими торговцами в Алтышаре и собирать налоги от его имени. Коканд из вассала превратился во влиятельное государство, получившее экстерриториальные привилегии в Синьцзяне.
35
Gong Zizhen, "Xiyu zhi xingsheng yi," in Gong Zizhen, Gong