В 1840-х годах именно из этого региона они начали продвигаться к югу. Поход на Хиву зимой 1839/40 года закончился провалом: войска во главе с генералом Василием Перовским остановились еще задолго до того, как добрались до Хивы, и вернулись на базу в крепость Эмба к северу от Аральского моря, потеряв половину верблюдов и половину людей убитыми или тяжело раненными. Однако это фиаско не повлияло на российские амбиции. За следующие несколько лет русские построили несколько крепостей на Аральском море и в низовьях Сырдарьи на территории, на которую претендовали хивинские ханы. В 1853 году Перовский с помощью одного из них захватил кокандскую крепость Ак-Мечеть на Сырдарье и таким образом закрепился в Мавераннахре. Крепость переименовали в Перовск в честь завоевателя. Тем временем Сибирская укрепленная линия сместилась на юг, поскольку в 1847 году российские войска построили укрепление Капал у подножия гор Алатау. Благодаря еще одной крепости, основанной в Верном (ныне Алматы) в 1854 году, Россия взяла под контроль Семиречье. Перовск и Верный разделяла тысяча километров, однако Россия отныне закрепилась в регионе.
Устав о сибирских киргизах[7] 1822 года был типичным для российского законодательства. Российская империя сформировалась как династическое государство завоеваний, она воспринимала различия как нечто само собой разумеющееся и стремилась к ним приспосабливаться. Империя включала в свой состав всё новые территории и группы на определенных условиях, прописанных в уставах или законах, и эти условия были уникальными для каждой завоеванной или присоединенной территории. Устав о сибирских киргизах не распространялся, например, на сибирских казаков, живших на той же территории. Этим и отличалась партикуляристская империя, где каждая группа состоит в своих – различных и неравных – отношениях с царем. Признание различий в 1773 году закрепил указ «О терпимости всех вероисповеданий», который разрешал исповедовать все религии империи. Это не то же самое, что свобода вероисповедания, не говоря уже о свободе совести, однако это был важный шаг. Подданные были обязаны принадлежать к той или иной религии, а государство контролировало деятельность каждой религиозной общины. Петр подчинил православную церковь государству, заменив патриарха Святейшим правительствующим синодом, который контролировала светская власть. Екатерина распространила этот принцип и на ислам, создав Оренбургское магометанское духовное собрание. Во многих отношениях это была исламская церковь, иерархическое учреждение, осуществлявшее религиозную власть от имени государства. Екатерина предполагала таким образом навести порядок в исламской общине оседлого татарского населения. Кроме того, она надеялась, что благодаря исламу казахи, доставлявшие России неприятности, станут более «цивилизованными». С этой целью она спонсировала строительство мечетей в казахской степи, а в качестве дипломатического инструмента использовала Духовное собрание. В те времена учреждение такого рода стало уникальным в мусульманском мире, и первому муфтию пришлось бороться за признание своего авторитета. Однако постепенно Духовное собрание стало неотъемлемой частью религиозного ландшафта Волго-Уральского региона. Наконец, Российская империя не правила от имени русского народа – такой категории вообще не существовало до конца XIX века. Этнические русские не пользовались никакими привилегиями по национальному признаку. Бóльшую часть русского населения до отмены крепостного права в 1861 году составляли крепостные крестьяне, а за пределами славянского ядра крепостничества не существовало. Империей управляла многонациональная дворянская элита, служившая царской династии. Элиты каждой присоединенной территории входили в российскую имперскую знать, в состав которой, помимо русских, входили прибалтийские немцы, поляки, грузины, украинцы, а также немало татар и башкир. Ключевой характеристикой здесь служила верность династии, а не этническая принадлежность. Ровно это и позволило Чокану Валиханову служить империи. Российское государство искало посредников в каждом завоеванном регионе, но Валиханов превзошел все ожидания. Он был верным подданным и в рядах многонациональной бюрократической, военной и академической элиты империи чувствовал себя в своей тарелке. Среди представителей Центральной Азии он тоже был исключением. Как мы увидим дальше, разные регионы Центральной Азии завоевывались на разных условиях. Выходцев из Центральной Азии не включали в состав российского дворянства, и ни один из них не достиг того положения, которого добился Валиханов.