Между прочим, политические взгляды Карла Великого имели мало общего с взглядами автора Donatio или курии. Он представлял себя королем-священнослужителем, наделенным верховной властью над всеми духовными и мирскими делами, строителем града Божьего – идеала, позаимствованного им у святого Августина. Концепция относилась к династии Меровингов. Уже Хлодвиг в 511 году превозносился епископами, собравшимися в Орлеане, за его священнический дух. Святой Григорий Турский сравнил франкского короля с хорошим священником, а Венанций Фортунат называл Хильдеберта I «нашим Мелхиседеком, воистину королем и священником».
Так что теория Карла Великого только обобщила политическую систему взглядов, происхождение которых уходило корнями в эпоху Константина Великого. В это время церковь, обрадованная появлением императора, пожелавшего быть христианином, согласилась принять принципы королевской власти в том виде, в каком они появились на Востоке, трансформировались в эллинистический период и впоследствии адаптировались римскими цезарями от Августа до Константина. Она лишь приспособила их к собственной доктрине, лишив императора божественности. Вместо этого она сделала его представителем Бога, своего рода заместителем Христа, наделенным миссией привести мир к Богу. Он сохранил свои священнические черты, которыми жители востока наделяли своих властелинов, с правом и обязанностью надзирать за тем, чтобы интересы Бога на земле должным образом защищались, заботиться о материальном благосостоянии церкви и поддерживать порядок среди верующих.
Это представление переместилось с востока на запад, где идея Rex-Sacerdos (король-священник) пришлась по вкусу германским племенам, чье языческое учение наделяло божественной властью королевские семьи и делало их потомками богов. На этих двух концепциях франки создали собственный монархизм. Он во многих отношениях напоминал систему, регулировавшую отношения между императорами и церковью в Византии. Тот факт, что западным королям нужны были епископы и священники – культурные люди – в своих канцеляриях и советах, помогал западной церкви сохранять толику свободы и влияния на государственные дела.
Понятно, что Карл Великий без всякой благосклонности отнесся к новым римским идеям, изложенным в поддельных документах. Он продолжал править церковью и государством по-своему. В 813 году он урегулировал вопрос, кто должен создавать императоров, назначив сына соправителем – тоже императором – с соблюдением всех римских формальностей назначения, одобрения и коронации, но только на этот раз франкская знать заменила римскую, да и папа остался за бортом.
Имперская идея Карла Великого, однако, вскоре претерпела трансформацию. Классическое возрождение, вызванное его поддержкой культуры, стало причиной появления более широких знаний франкскими интеллектуалами римской истории и роста престижа классического Рима. Автор Лоршских анналов отстаивал законность имперской коронации Карла Великого на основании того, что он был властелином Рима и всех императорских резиденций в Италии, Галлии и Германии. Его преемник Людовик Благочестивый пошел дальше. Он отбросил свой королевский титул, назвал себя императором Августом и собрал под своей верховной властью все владения Римской империи. Позже он принял титул Imperator Francorum и назвал свои владения Imperium Francorum. Это был первый шаг к основанию Восточной Римской империи, неизвестной римлянам и их наследникам, – Византии. Они знали только Imperium Romanum.
Франки не обратили внимания на одну деталь римских традиций. Вместо того чтобы следовать римскому обычаю выборов императора сенатом или армией и одобрения этого выбора народом, германцы сделали акцент на коронационную церемонию, выполняемую главой христианского мира, то есть посчитали самым важным то, что для византийцев было второстепенным. Эта смена метода идеи курии из поддельного Donatio укоренилась в умах жителей Запада, причем довольно быстро, судя по тому, как Людовик II возразил Василию I Византийскому, выразившему протест против принятия им императорского титула. Он возразил, что был коронован папой – едва ли этот довод возымел должный эффект на византийцев. Такая связь с папой и христианским Римом оттеснила классические реминисценции на задний план ради церковной универсальности и сделала императора защитником церкви и главой христианской империи. Отсюда был лишь шаг до средневекового убеждения, что благодаря предприимчивости Льва III императорская власть перешла от греков к германцам.