Не желая лазить по стенам, Оттон придумал альтернативный путь проникновения саксонского влияния в Данию – распространение христианской веры. Для этой цели он нашел прекрасного исполнителя в лице Адальдага, архиепископа Гамбурга-Бремена, весьма предприимчивого прелата, отлично разбиравшегося и в церковных, и в политических вопросах. Его интерес к этому предприятию стимулировала перспектива расширения сферы собственного влияния путем присоединения новых епископств.
Внутренние проблемы Германии, помимо всего прочего, усилили сопротивление славянских племен, сделав задачу графа Геро даже более трудной, чем та, что стояла перед Германом Биллунгом. Но граф не был привередливым в выборе средств. Говорят, что однажды он пригласил тридцать славянских вождей на дружеское пиршество и убил их всех. Тем не менее борьба продолжалась, и саксонский хронист Видукинд сообщает немало интересного о затянувшемся противостоянии и непреодолимом упорстве славян. «Тем не менее они предпочитали войну, а не мир и пренебрегали любым бедствием ради дорогой свободы. Ибо это такой род людей: грубых, способных переносить лишения, привыкших к самой скудной пище, и то, что для наших обычно представляется тяжелым бременем, славяне считают неким удовольствием. В самом деле, прошло много дней, а они сражались с переменным успехом, те ради славы, за великую и обширную державу, эти за свободу, против угрозы величайшего рабства». В этом неуклюжем подражании Саллюстию Видукинд дает понять, что славянским племенам пришлось пережить от рук Геро.
Все изменилось в 939 году. Если верить тому же Видукинду, «был некий славянин по имени Тугумир, оставленный королем Генрихом… господином тех, которых называют га-волянами. Этот человек, получив большие деньги и поверив в большие посулы, дал обещание, что предаст [свою] страну. Поэтому, сделав вид, что тайно бежал, он прибыл в город под названием Бранибор; когда народ принял его и признал своим господином, он в скором времени выполнил то, что обещал. Он пригласил к себе своего племянника, который один оставался из всех князей племени, и, захватив его хитростью, убил, а город со всей областью передал во власть короля. Когда это произошло, все варварские племена, вплоть до реки Одер, равным образом подчинились и стали платить дань королю». Но это был еще не конец противостояния между саксонцами Геро и славянами. Только когда Оттон I сумел подавить восстания герцогов, германцы смогли подчинить, по крайней мере временно, мятежных сербов и велетов.
Чтобы принудить к миру покоренные регионы востока, Оттон I решил использовать метод, доказавший свою эффективность с данами, – евангелизацию. Но вместо того чтобы сначала послать священников для обращения язычников и подготовить почву для церковной административной структуры, он начал с основания епископств. Эта процедура была не похожа на методы, используемые и примитивной, и римской церковью для обращения новых поселенцев западных провинций Римской империи, но она соответствовала германскому менталитету и хорошо встраивалась в структуру обновленной христианской Римской империи, какой ее видел Оттон.
Он не мог обойтись без помощи папы. Принятие императорского титула давало ему явное преимущество для ведения восточной экспансии, полезный фактор влияния на папу и – в глазах христиан – юридическое и религиозное оправдание натиска на восток.
Здесь мы затрагиваем важную проблему, которая в течение нескольких десятилетий волновала немецких историков: вдохновлялась ли экспансия Германской империи – после ее энергичного начала – имперской идеей или она черпала силы из внутренней мощи Regnum Teutonicorum, которая оказалась выше, чем у соседей, и она возрастала пропорционально их неспособности противостоять постоянному давлению? С римских времен имперская идея служила для обозначения мирового господства, а со времен Карла Великого она символизировала универсальное христианское сообщество, отлитое в форме града Божьего на земле под руководством императора и при поддержке папы. Став императорами, германские короли руководствовались указанными выше мотивами и черпали из них главные стимулы для своей политической экспансии. Обязанные по должности распространять христианство и находя в новых обращенных народах податливые материалы для строительства всеобщей христианской империи, германские короли позиционировали себя императорами и наследниками Карла Великого и находили расчищенным путь для своего политического возвеличивания. Такую теорию приняли большинство немецких историков – Генрих фон Зибель, Вильгельм фон Гизебрехт и другие.