– Может, рассказать мне? – спросила Маута.
– Нет, – отрезал Мараск. – Я помощник центуриона, а не взбалмошной девицы.
Я подумал, что сейчас они наверняка поругаются. И вообще, от Мараска так просто не отделаешься. А стало быть, рассказывать придется.
– Я жду, – напомнил Мараск.
Откинувшись в кресле поудобнее, я полуприкрыл глаза и вкратце рассказал, что произошло с тех пор, как мы тесной компанией отправились на небольшую увеселительную прогулку в город аборигенов. Причем Маута все время вставляла в мой рассказ замечания, смысл которых сводился к тому, что все, принимавшие участие в великой резне, в священном зале, являются полными недоумками, уродами, трусами и подлецами.
Когда нашими объединенными усилиями рассказ был закончен, Мараск объявил:
– Гм… вот значит как! Все это нужно обдумать.
Чего-то вроде этого я и ожидал.
Сейчас он будет думать, а потом изречет какой-нибудь туманный совет. Может, после этого он потребует мяса. И на этом все закончится. Мне опять придется добывать все сведенья самому.
Вот именно – самому.
Меня ощутимо тянуло в сон. И это было плохо. Это означало, что силенки моего симбиота и в самом деле подходят к концу. Может, это и к лучшему?
Вот сейчас плюну на все, скажу Мауте, что об ней думаю и отправлюсь в спальню центуриона. А потом завалюсь на допотопную кровать с шишечками на спинках, закрою глаза и засну.
Почему бы и нет? Теперь можно, поскольку искны Ухула мертвы. А стало быть, можно спать, не опасаясь, что кто-то остановит твое сердце.
А где-то там, в космопорте, хорошая девочка Айбигель ждет, когда я приду и сообщу, что прикончил убийцу ее любимого. Что я ей расскажу? А может и не надо ей вовсе ничего рассказывать? Может быть, ей лучше не знать кем был ее любимый, и как он на самом деле умер? Не знать – не ведать? Может, так будет более правильно с точки зрения вселенской справедливости?
Рано или поздно хорошая девочка Айбигель создаст себе легенду о умном и храбром Ухуле, которого погубили злые мыслящие, потому что он не желал плясать под их дудку. А продажный центурион Маршевич, человек с темным прошлым, сделал вид, что ищет этих убийц, но, конечно, так и не нашел.
И потихоньку, полегоньку, хорошая девочка Айбигель создаст себе божка, на которого будет молиться, с которым будет вести мысленные разговоры, о котором будет мечтать, зная, что мечта эта неисполнима до самой смерти. Или до тех пор, пока ей не встретится кто-то более сильный, более красивый, более умный, более добрый… Если встретится.
И это будет кто угодно, только не центурион Маршевич. Почему?
Ну, хотя бы потому, что я улечу с этой планеты. А если даже и задержусь здесь на какое-то время, то она будет помнить, что это именно я не нашел убийцу. Хотя и мог. И конечно, основным чувством, которое она будет ко мне испытывать, станет презрение. С другой стороны, если я расскажу, как умер Ухул, она меня возненавидит.
Почему? Откуда я знаю? Просто так и будет. Так устроено в этом мире. И выбор, собственно, у меня небогатый.
Ненависть или презрение. Почти одинаковые чувства, что сильно затрудняет выбор.
Хотя нет, не совсем. К ненависти прилагается крушение мира хорошей девочки Айбигель, осознание того, что она любила чудовище, а стало быть, отвращение к себе…
Вот она, причина! Айбигель возненавидит меня за то, что я позволил ей испытать к себе самой отвращение. И это так же верно, как то, что я сейчас сижу в кресле с закрытыми глазами. А напротив меня сидит Маута, лихорадочно пытающаяся придумать, как сложить два и два, да так, чтобы в результате у нее в руках появилась царица личинок.
И стало быть мне придется выбрать презрение.
Забавно. Банкиры, сейфы которых я вскрывал, имели право испытывать ко мне это чувство. И конечно испытывали. Наряду с ненавистью. Но сейчас-то за что? За то, что благодаря моим усилиям убийца шестерых мыслящих получил по заслугам? И не является ли это благим поступком?
Нет, я, конечно, получил и награду. Кабланды больше не станет приставать ко мне с этими идиотскими вызовами на поединок. Более того, если я каким-то чудом задержусь на Бриллиантовой, никто и словом не обмолвится о моем прошлом.
Разве этого мало?
Вот только вся беда в том, что получил я эту награду не за то, что совершил благое дело, а потому, что благодаря мои действиям, компаньон кабланды теперь станет председателем совета мыслящих инопланетного района Бриллиантовой. Иначе говоря, получит эту планету в свое полное распоряжение.
И пусть кто-нибудь после этого скажет мне хоть слово о вселенской справедливости… пусть только заикнется.
А вообще, какого черта я об этом сейчас думаю?
Надо плюнуть на все и грохнуться спать. Спать.. спать…
Я помотал головой и с усилием открыл глаза.
Спать пока еще было рановато.
Где-то неподалеку, может быть в ближайшей гостинице, была царица личинок. И мне надо было ее найти. Во избежание объявления на планете чрезвычайного положения. Для того чтобы Бриллиантовая окончательно не превратилась для меня в смертельную ловушку.
Поэтому, спать я буду потом. А сейчас нужно действовать.
Я встал. Потянулся. Подумал что неплохо было бы закурить сигарету. И еще я подумал, что мне надлежит отделаться от Мауты, хотя бы на пару часов. Для того, чтобы она не мешалась под ногами.
И я даже почти уже придумал, как это сделать. Но тут вдруг Мараск сказал:
– Хм… если я не ошибаюсь, теперь тебе осталось только найти царицу личинок?