Как всегда, легионеры и ауксилиарии — солдаты вспомогательных когорт — держались друг от друга на расстоянии. У легионеров жалованье было на порядок больше, а к солдатне из неграждан они традиционно относились с легким пренебрежением — чувство, понятное Катону и всецело одобряемое Макроном. Из-за лагерного частокола оно просачивалось и на улицы Антиохии, где люди из когорт, как правило, держались от легионеров на почтительной дистанции. Хотя, похоже, не все. При повороте с форума на одну из улиц друзья заслышали невдалеке сердитую перебранку. Под мутноватым кругом фонаря при входе в одну из таверн теснилась небольшая толпа — оказывается, вокруг двоих драчунов, которые, выбравшись на улицу, без промедления покатились в сточную канаву, немилосердно мутузя друг друга.
— Ишь, чего-то не поделили, — хмыкнул Макрон.
— Думаешь вмешаться?
Макрон, пока приближались, с прищуром наблюдал за происходящим, после чего пожал плечами.
— Еще нам не хватало влезать. Пускай сами меж собой разбираются.
Как раз в эту секунду в руке у одного из дерущихся огнисто взблестнуло, и кто-то крикнул:
— Да у него нож!
— Вот погань, — Макрон досадливо цыкнул. — И не хотели, а придется. А ну-ка, быстро!
Он ускорил шаг, бесцеремонно оттолкнув с пути кого-то дюжего в красной тунике, вышедшего взглянуть, что там за шум.
— Эй, — сердито вскинулась туника, — смотри, куда прешь!
— Придержи язык! — Макрон поднял свой жезл центуриона, чтобы его разглядел и этот крикун, и все остальные, а сам между тем проталкивался к дерущимся в канаве. — А ну-ка, вы оба! Сейчас же расцепиться! Это приказ!
Драчуны, шумно возясь и пыхтя, наконец разнялись. Один из них, поджарый, в тунике легионера, по-кошачьи вскочил и тут же гибко сложился, готовый наброситься снова. Макрон двинулся на него, потрясая жезлом:
— Прекратить, я сказал!
Взгляд Катона упал на заостренную полоску металла в руке поджарого. Она уже не блестела, так как ее обволакивала маслянисто-темная, капающая с заостренного конца жидкость. Другой забияка на земле, приподнявшись на локте, вторую свою руку притискивал к боку. При этом он прерывисто дышал, морщась от сильной боли.
— Вот пес… А-а, больно-то как… Этот выродок меня пырнул!
Секунду посверлив легионера взглядом, он с мучительным стоном запрокинулся в неясном кругу фонаря.
— Я его знаю, — сказал негромко Катон. — Это один из наших. Кай Менат, из кавалерийской алы.
Присев рядом с ним на корточки, он ощупал рану. Туника пострадавшего липла к рукам из-за теплой, обильно струящейся крови. Катон, обернувшись, ожег взглядом сгрудившихся зевак.
— А ну, все назад! — прикрикнул он. — Дайте мне место!
Свой жезл он оставил в лагере: не любил вгонять в смущение бывалых служак, медливших подчиняться указаниям неприлично молодого центуриона. Однако те, кто служил с Менатом во Второй Иллирийской, признали своего офицера и сразу же отстранились. После секундного колебания последовали и остальные, и Катон опять повернулся к пострадавшему. Прокол в ткани был незначительный, но кровь текла обильно, и Катон задрал тунику, чтобы оглядеть вымазанный красным торс лежачего. Там была небольшая, мелким зевом вздувшаяся ранка; лоснясь под фонарем, она, пульсируя, исторгала наружу кровь. Катон рукой зажал место пореза, одновременно оборачиваясь к тем, кто стоял неподалеку:
— Вы двое, тащите какую-нибудь доску, понесете его на ней, живо! А ты беги в лагерь, отыщи там хирурга и быстро с ним в лазарет. Чтоб он был готов к тому моменту, как этот человек туда поступит. Скажи ему, что Мената ткнули ножом.
— Слушаю!
Недогулявший солдат отсалютовал и, повернувшись, припустил по улице в сторону городских ворот.
Пока Катон занимался Менатом, Макрон осторожно приближался к вооруженному ножом легионеру. Тот успел уйти от толпы на противоположную сторону улицы, где так и стоял в напряженной позе, диковато следя за приближением центуриона.
Макрон с улыбкой протянул на ходу руку:
— Отчаянный, хватит на сегодня. Дай-ка мне свой нож, покуда еще бед не понаделал.
— Ублюдок сам напросился, — упрямо мотнул головой легионер.
— Уверен, что так оно и было. Позднее разберемся. А теперь дай его сюда.
— Не-ет, — густым от вина голосом протянул легионер. — Ты меня арестуешь.
— Арестую? — фыркнул Макрон. — Да это для тебя еще пустячок. Брось нож, а то ведь хуже будет.
— Ты не понял. Он, — легионер махнул ножом в сторону лежащего, — сплутовал, когда мы с ним в кости играли.
— Чего? — возмущенно выкрикнул чей-то голос. — Лжешь! Он все по-честному выиграл!
Послышался нестройный гам сердитого единодушия и не менее гневливого несогласия.
— Тихо!! — рявкнул Макрон.
Под его гневным взглядом все тут же прикусили языки. Выразительно помолчав, Макрон снова обратился к правонарушителю:
— Каково твое имя, звание и часть, легионер?
— Марк Метеллий Крисп, оптион, четвертая центурия второй когорты Десятого легиона! — безошибочно отчеканил тот и даже сделал неудачную попытку встать навытяжку.
— Дай мне свой нож, оптион. Это приказ.
Крисп опять помотал головой:
— Да не пойду я под караул из-за этого вшивого плута!
Макрон, поджав губы, чопорно кивнул:
— Хорошо же. Тогда мы займемся этим с утра, первым же делом. Я поговорю с твоим центурионом.
Он начал отворачиваться, от чего Крисп уже успокоенно переступил с ноги на ногу. Одним быстрым, как вихрь, взмахом Макрон выхлестнул руку вбок и жезлом хряснул легионера по черепу. Крисп грянулся оземь, выронив при этом нож. Макрон встал сверху с поднятой рукой, но бездыханное тело внизу не шевелилось. Макрон с удовлетворенным кивком опустил жезл.
— Вы четверо, — жестом указал он на людей из Второй Иллирийской. — Соскребите этот кусок дерьма и отнесите к нам в караульную. Пусть потомится там, пока я улаживаю вопрос с его командиром.
— А ну, постой!
Выступив из толпы, на Макрона надвинулся некто дородный — выше на голову и соответственно шире в плечах; рыжеватый свет фонаря подчеркивал жесткость его черт. — Я забираю этого человека в расположение Десятого легиона. Мы там сами со всем разберемся.
Макрон, не тушуясь, оглядел нежданного миротворца.
— Я уже отдал приказ. Этот человек состоит под моим арестом.
— Нет, он отправится со мной.
— А ты кто, позволь поинтересоваться? — сдержанно улыбнулся Макрон.
— Центурион из Десятого легиона, который говорит тебе, как все будет, — ответил тот с язвительной ухмылкой. — Заметь, не вшивый центурионишка вспомогательной когорты. А теперь хорошо бы, чтобы твои вспомогатели потеснились и…
— Подумать только, как тесен мир, — мечтательно вздохнул Макрон. — Так ведь и я, надо сказать, не центурионишка вспомогательной когорты. Я, чтобы ты знал, префект Второй Иллирийской. А жезл при мне — так, воспоминание старых дней. Когда я еще дослуживал центурионом Второго легиона.
Какое-то время второй офицер оторопело оглядывал Макрона, вслед за чем вытянулся в салюте.
— Вот так-то лучше, — кивнул Макрон. — А ты кто будешь, язви тебя?
— Центурион Порций Цимбер, господин префект! Вторая центурия третьей когорты!
— Ну вот что, Цимбер. Этот человек пока отдохнет у меня. Найди своего легата и объясни ему, что произошло. Пусть его подчиненный себя не распускает, так вот пырять ножом одного из моих.
Макрона отвлек тягостный стон с земли, где пострадавший от ножа, отчаянно дернувшись, оторвал с себя руку Катона. Снова вольно брызнула кровь.
— Где доска? Я же просил! — раздраженно крикнул Катон, снова зажимая рану и склоняясь над Менатом: — А ты лежи!
— Холодно мне, — горячечно поводя глазами, сказал Менат, действительно трясясь. — Знобит всего… И больно, пес его дери, ох больно…
— Крепись, — твердо сказал ему Катон. — Рану будем врачевать. Ты поправишься.
Небольшая толпа солдат с вкраплением вездесущих горожан стояла и молча глазела на страдания Мената и на то, как он прерывисто, с сипом дышит. Вот его затрясло, затем тело пошло судорогами, он весь мучительно напрягся и наконец с долгим, словно прощальным, выдохом затих. Катон прильнул ухом к его окровавленной груди и чуть погодя отстранился, отведя от ножевого ранения руку.