Глаза Сурина при этом были остекленевшими. Словно он умер от очередного унижения.
Глава 5
На суше и на море
– Эй, подруга! – Лиля провела перед лицом Милены растопыренной пятерней тем жестом, которым гипнотизеры выводят своих клиентов из транса. Для верности пощелкала пальцами и окликнула снова: – Э-эй! Очнись.
Милена сердито отвела Лилину руку в сторону и сунула в рот сигарету, которая приклеилась к ее напомаженной нижней губе. Поднесла к сигарете зажигалку, затянулась, закашлялась:
– Фу, гадость!
– Ты фильтр подкурила, – пояснила Лиля, наблюдавшая за подругой.
– Без тебя знаю! – Обугленная сигарета полетела в сторону мусорного ведра и упала на пол, спугнув крупного черного таракана с проворными мускулистыми лапками.
В сочинской квартире, где совместно проживали Милена и Лиля, водилась целая пропасть этих черных страшилищ, хотя их обычных рыжих собратьев, конечно, встречалось все-таки больше. Обосновавшаяся в кухне мышь, возможно, наличествовала здесь в единственном экземпляре, но зато она умела пугать девушек похлеще всех тараканов, вместе взятых, черных и рыжих. Стоило посидеть тихонько каких-нибудь пять минут, и – здрасьте! Только что на голову не садилась нахальная маленькая тварь. Поэтому, являясь в кухню поодиночке, девушки давно взяли за обыкновение без всякой нужды покашливать, шаркать по полу ногами, звякать посудой. Ни одной, ни другой не хотелось неожиданно наткнуться взглядом на мышь, примостившуюся, например, на подоконнике, в полуметре от тарелки с едой.
Главной трусихой в их маленьком коллективе была Милена. В любой момент была готова запрыгнуть на табурет и пронзительно заверещать. Поэтому даже чашку кофе она не могла выпить без Лили, тянула ее за собой.
Но сегодня не кофейком девушки баловалась, а «Мадерой» с медальками на этикетке. Лиля только пригубила вино и отставила чашку подальше. Милена же причащалась каждые пять минут. И теперь белки ее глаз порозовели, а губы никак не желали складываться в прямую линию, разъезжаясь на лице как попало.
– Ты не сачкуй, ты пей, – капризно произнесли эти губы, оставив вишневый отпечаток на подбородке. – Я в одиночку не люблю.
Лиля неодобрительно хмыкнула:
– Что-то не похоже.
– Ой, только не надо мне мораль читать. Хочу пить и буду. И ты будешь.
Можно было бы с последним утверждением поспорить, но покладистая Лиля не стала.
– Давай лучше поспим, – мягко сказала она, наперед зная, что ее предложение не будет принято.
Так оно и вышло.
– Успеется, – отрезала Милена, выцедив очередную порцию мадеры и прикурив новую сигарету. – Вот дозвонюсь Журбе, тогда и ляжем.
– Он же мент. Опер. Его до вечера на месте может не быть. Волка ноги кормят. – Лилины пальцы пробежались по столу, изображая проворно шагающего человечка.
– Это нас ноги кормят. – Милена невесело усмехнулась. – А волки кормятся нами, Красными Шапочками. Давай выпьем за то, чтобы они нами однажды подавились.
– Давай. – Лиля подняла свою чашку, сделала вид, что отпила, и поставила ее на место.
Она недавно искупалась под душем. Разумеется, под холодным, потому что горячую воду в Сочи подавали только по ночам, украдкой. Теперь на ее голове красовался несколько скособоченный тюрбан из полосатого полотенца, а дополняли это нехитрое облачение старенькие хлопчатобумажные трусики с поблекшей розой на фасаде. А может быть, с кокетливым сердечком. Какая разница – Лиля давно не была той наивной пятнадцатилетней девочкой, которая умела радоваться подобным дешевым обновкам, красным розочкам и сердечкам.
Милена еще не сменила свой выходной наряд на что-нибудь домашнее. Обтягивающее черное платье, скроенное на манер смелой комбинации, плетеные босоножки на легкой пористой платформе, янтарный браслет, золотая цепочка с медальоном в виде козерога. Плюс боевая раскраска, выглядевшая при дневном свете достаточно пугающе. Лиле, когда она смотрела на подругу, казалось, что они все еще отрабатывают ночную смену, и это мешало ей расслабиться по-настоящему.
– Сходи помойся, переоденься, – сказала она. – Сразу полегчает, вот увидишь. Какой смысл переживать? Что было, то прошло.
– Не прошло! – разозлилась Милена. – Я, конечно, не крутая вумен, но и не подстилка уличная, чтобы об меня ноги вытирать.
– Да ладно тебе. Забудь. Если все помнить, то и жить не захочется.
Ничего на это не ответив, Милена нажала на дистанционной телефонной трубке кнопку повторного дозвона, дождалась, пока на другом конце провода скажут «алло», и быстро попросила:
– Журбу пригласите, пожалуйста… Ага, Вячеслава Игнатьевича… Кто спрашивает? Так, знакомая… Нет, вы мне его заменить не сможете. Нет, спасибо. – Она отключила трубку и выругалась: – К-козел! Клинья он подбивает, мент поганый!
– Тебя они на чем прихватили? – спросила Лиля. Ей вдруг захотелось напиться тоже, и она в один присест опустошила свою чашку.
– «Колеса», – коротко вздохнула Милена. – Экстази. Решила купить по дешевке, чтобы на дискотеке потом толкнуть, вот и нарвалась. Журба трое суток в обезьяннике промариновал, а потом предложил: или садишься, красавица, за хранение и распространение, или пишешь заяву, что желаешь работать у нас добровольным осведомителем. Написала, а куда же денешься. – Милена опять вздохнула, теперь уже протяжно, потому что уж очень много пустоты в груди накопилось. – Вот и выкручиваюсь теперь как могу. – Перехватив внимательный взгляд подруги, она повысила голос: – Но ты же знаешь, Ли, я ни на кого из своих не стучу. Ни одного человека еще зря не заложила. Веришь мне?
– Да верю, верю. Успокойся. – Лиля набулькала в чашку вина и, морщась, выпила.
– Успокоиться? Хрена с два! Пока этих вчерашних дебилов не накажу, не успокоюсь. Журба минут через пятнадцать появится, его к начальству вызвали. Вот дождусь его, побеседую, а потом завалюсь спать с чистой совестью.
– Не знаю, не знаю, – с сомнением протянула Лиля, все еще не спеша поддержать подругу. – Зашвырнув влажное полотенце в коридор, она разлила остатки вина по чашкам и спросила: – Жрать не захотела еще, Ми? В холодильнике сыр есть, ставрида копченая, крабовые пало… – На последней фразе голос девушки осекся.
– Вот только крабовых палочек мне сегодня и не хватает! – Опрокинув табурет, Милена вскочила и топнула ногой.
Лиля виновато отвела глаза. Не стоило поминать крабов сегодня. Это как сыпать соль на рану.
Вчера они, как обычно, работали на пару в новой гостинице «Бриз». Предложение подняться в номер поступило от двух приезжих парней, благоухавших дорогой туалетной водой в два раза сильнее, чем потом. Если они не врали, то тот, который повыше, был Кузей, а его коренастого кореша звали Гогой. Кто мог предположить, что у них есть еще и третий, безымянный, товарищ? Громадный краб, весь блестящий, словно покрытый лаком. Он жил в закупоренной раковине умывальника, куда Кузя с Гогой налили свежей морской воды. В раковине кисли какие-то объедки, брошенные туда специально, но краб к пище не прикасался. Лежал на дне, подвернув под себя страшные черные клешни, как будто дремал.
Им полюбовались и выбросили из головы. Девушки угостились красным шампанским, парни подымили папиросками, набитыми пахучей травой, уговорили на двоих литровую бутылку фруктовой водки. Тут бы покувыркаться по-быстрому и разбежаться по-хорошему, так нет, дернул черт Лилю попросить включить музон повеселее.
По музыкальному каналу хип-хоп как раз крутили, причем просто улетный. В клипе чернокожие собратья по разуму давали жизни, зажигали так, что чертям в аду тошно было. Вау! Йо! Короче, полный отпад.
Воодушевленный Гога тут же изъявил желание сбацать брейк, который, по его словам, освоил в ранней юности. Отодвинули столик с выпивкой и закуской, убрали коврик. Дальше началась потеха. Повихлявшись немного для разминки, Гога с размаху сел на шпагат, отчего штаны его лопнули по шву с неприличным треском. Лиля моментально уткнулась в свой стакан, пряча улыбку в шампанском, а Милена не выдержала, расхохоталась во весь голос. За что и поплатилась.