Стас поглядел на мальчишку.
Мальчишка на стене закрыл глаза, словно хоть так хотел спрятаться от взгляда Стаса. По лицу мальчишки струился пот, сам он мелко-мелко дрожал. Снова открыл глаза, поглядел на меня – но я не уверен, понимает ли он хоть что-то из того, что творится вокруг него. Глаза у него были совершенно дикие.
– Все нужное – у вас перед глазами, – повторил я, будто бы невзначай. – Надо лишь заметить…
Стас уставился на меня, поморгал.
Пытаясь сообразить, с какого места мне не понравились его размышления. Где он свернул не туда. Попытался вернуться чуть назад:
– Хватило бы даже вооруженного человека, – осторожно заговорил он, словно пробовал почву. – Если бы только был шанс убить его не сразу, а…
Он осекся.
Глядя на мою футболку.
Медленно перевел взгляд на меня, и снова на мою футболку. На рисунок.
Распятие, обрамленное в слова. Над распятием: «самых любимых». Под ним: «суровее всего».
«Проверяй» пропущено, в стиле старославянской речи. Но Стас не дурак. Должен догадаться, какое словно подразумевается.
– А… – начал он, но не договорил.
Лишь глядел на меня. И теперь в его взгляде появилась настоящая неуверенность…
– Так церковь – не случайно…
Я тоже смотрел прямо на него. Глаза в глаза. Чуть кивнул.
– Некоторых жертв потребовать от обычного цензора я не в силах, Стас. Но тот, кто претендует на высшее руководство в Агентстве – должен помнить, ради чего все это. Это не колбасный склад. Здесь нужна преданность делу. Настоящая. Такой человек должен быть готов к самопожертвованию.
– Но… Но у меня же – фул-контакт…
На миг Стас превратился в того неуверенного щенка, каким был годы – и вечность! – тому назад, когда отказался резать игрового бота-девчонку, на миг решив, что это слишком уж похоже на реал…
– Я знаю, Стас. Но прежде, чем вы обретете право устраивать другим жестокие проверки… Чтобы требовать от других быть готовыми жертвовать ради дела – сначала ты должен доказать, что готов жертвовать сам…
И я грустно усмехнулся.
Уже не для Стаса. Уже не напоказ…
Стас вздохнул.
И вдруг – тряхнул головой. Его лицо окаменело.
– Ну, что ж… – Он улыбнулся, и от этой улыбки у меня мурашки по спине пошли. – Мальчик, один мужчина невооруженный, и один мужчина вооруженный… Если на полную катушку, то до пятисот лабэ должно хватить… Не так ли?
Он посмотрел на меня. Положил винтовку на пол, и в его руку снова скользнул нож – закрутился между ловкими пальцами, словно живой.
Стас двинулся ко мне…
– Мы ничего не забыли? – холодно спросил я.
Стас нахмурился, потом понял. Быстро глянул по сторонам – виден ли он сейчас сквозь окна. Шагнул в сторону, чтобы стать невидимым для снайперов, держащих окна на прицеле. Смотал с руки конец винтовки, пригнулся, и под окном, по стеночке скользнул к мальчишке.
Парень неотрывно глядел на нож в его руке, зачарованный отражением свечей… Дернулся прочь, замычал, но Стас даже не обратил внимания. Сдернул с его лица кусок скотча, державший гранату. Перерезал веревку, бегущую от кольца к люстре, и положил гранату на пол.
И медленно пошел на меня, поигрывая ножом.
Чуть улыбаясь…
– Прошу прощения, Константин Сергеич, но аватарку вашу придется попортить… Надеюсь, у вас не фул-контакт?..
Я глядел на его улыбочку, и почему-то мне показалось, что надеется он на прямо противоположное.
– К делу, Стас, – сказал я.
Он был уже в шаге от меня.
Опустился передо мной на колени, поигрывая ножом.
То ли наслаждался моментом – не каждый день приходится потрошить своего начальника! За все те разы, когда сидел в моем кабинете на краешке стула, затаив дыхание, боясь лишний раз поднять на меня глаза, а сердчишко стучало у самого горла, как у загнанной в угол мышки…
А может быть, оттягивал то, что должен был сделать потом…
Движение было быстрое, я пропустил, как он ударил меня. Лишь почувствовал удар в бок – и чертовски неприятное ощущение, словно мой бок треснул, как кусок подтаявшего фарша.
К счастью, наркотики уже действовали вовсю. Лишь тупой удар в бок. А через миг – накатила слабость. Это упало кровяное давление…
И тут нож пошел вбок. Рассекая кожу, мышцы, то, что глубже… Рассек живот от бока до бока. Моя футболка стала черной от крови – а под ней открылся зев. Огромный рот с плоскими губами. Разошелся вверх и вниз – и оттуда, словно клубок змей, полезли потроха… наружу… прямо мне на колени…