Как и в тайной переписке с Мальзербом, в рапортах книги рассматриваются с откровенностью, немыслимой в официальных оценках. Иногда цензоры просто, на всякий случай, убеждались, что в рукописи нет ничего, оскорбляющего религию, мораль или государство, – это были основные критерии, которыми они должны были руководствоваться. Но многие положительно отзывались о стиле и содержании, даже если их отзыв состоял всего из пары строк. Вот, например, типичная рекомендация к привилегии: «Я изучил, по приказу господина канцлера, „Письма г-на де Ларивьера“, Lettres de M. de la Rivière. На мой взгляд, книга хорошо написана и полна разумных и поучительных рассуждений»[21]. Когда цензорам нравился текст, они засыпали его похвалами. Один из них дал тщательный отчет обо всех качествах, которые оправдывали выдачу привилегии книге о Британских островах: безупречное расположение материала, великолепное историческое повествование, точнейшая география, все то, что нужно, чтобы удовлетворить любопытство читателя[22]. Другой цензор хвалил книгу по этике в основном за эстетические качества. Хотя автору недоставало величественности слога, текст был прост и ясен, расцвечен забавными случаями и написан так, чтобы удерживать внимание читателя, убеждая его в преимуществах добродетели[23]. Некоторые одобрительные рапорты доходят до того, что напоминают рецензии[24]. Один цензор увлекся похвалами книге о путешествиях, но потом остановил себя и решил отправить краткий отзыв, «дабы не впасть в журналистику»[25].
Литературные соображения особенно заметны в негативных отзывах, от которых скорее можно было бы ожидать сосредоточенного выискивания крамолы. Один из цензоров осудил «легкомысленный и шутливый тон» трактата о космологии[26]. Другой не высказал теологических возражений против биографии пророка Мухаммеда, но нашел ее поверхностной, а проведенные исследования недостаточными[27]. Третий отказался рекомендовать учебник по математике, потому что задачи не излагались там в должной мере подробно, а также не для всех величин приводились вторые и третьи степени. Четвертый отверг юридический трактат на том основании, что там обнаружились терминологические неточности, неправильные датировки документов, неверные истолкования основных принципов и множество орфографических ошибок[28]. Оценка военных кампаний Фридриха II[29] вызвала негодование пятого цензора не из‐за неподобающей оценки международной политики Франции, а так как это была «компиляция, составленная без всякого вкуса и ума»[30]. А шестой отказался одобрить труд, защищающий ортодоксальную религию от нападок вольнодумцев, в первую очередь, из‐за небрежности автора:
Это вообще не книга. Невозможно понять ход мысли автора, пока не дочитаешь до конца. Сначала продвигается в одном направлении, а потом возвращается назад. Его аргументы слабы и поверхностны. Когда он пытается придать живость слогу, то становится просто нахальным… Стараясь ввернуть красивую фразу, он часто производит нелепое впечатление[31].
Разумеется, в рапортах содержится множество комментариев, осуждающих новые идеи. Безусловно, цензоры защищали церковь и короля. Но они работали, исходя из того, что апробация – это положительный отзыв о книге, а привилегии подразумевают поддержку короны. Цензоры выражали свое мнение как образованные люди, желающие защитить «честь французской литературы», как сказал один из них[32]. Они часто принимали надменный тон, жестко критикуя сочинения, не соответствовавшие стандартам, которые могли быть установлены еще в Великий век, Grand Siècle[33]. Один из цензоров был не менее резок, чем Никола Буало, самый въедливый критик XVII века, отвергая альманах, где не было ничего предосудительного, кроме языка: «Такой стиль непростителен»[34]. Другой не принял сентиментальный роман потому, что тот был «плохо написан»[35]. Третий осудил перевод английского романа только потому, что нашел его скучным:
Я обнаружил только унылое морализаторство вперемежку с мелкими приключениями, плоскими шутками, невнятными описаниями и тривиальными рассуждениями… Такая работа не заслуживает официальной апробации[36].
21
Abbé Geinos, Nov. 24, 1750, Bibliothèque nationale de France, ms. fr. 22137, document no. 103.
23
Simon, May 2, 1752, ms. fr. 22139, no. 113. «Этой рукописи, предваренной вводным словом, недостает величественного и пышного стиля, которого можно было бы ожидать от такой темы. Но, несмотря на свою простоту, написана она внятно и может убедительно доказать, что добродетели, которые в ней обсуждают, могут принести преимущества и способствовать совершенствованию всех людей. В целом она полна интересных исторических замечаний, соответствующих рассматриваемым добродетелям, и забавных случаев, которые могут развлечь читателя, наставляя его поучительными максимами. Не найдя в рукописи ничего, что могло бы помешать ее изданию, я думаю, что должен ее одобрить».
27
29
Фридрих II Великий, король Пруссии в 1740–1786 годах, полководец, прославившийся победами над Австрией, а также над Саксонией и Францией в Семилетней войне. Инициатор и участник 1 раздела Польши (Речи Посполитой) между Австрией, Россией и Пруссией в 1772 году. При Фридрихе Великом значительно увеличилась территория прусско-бранденбургского государства. –
30
32
33
Так после Вольтера стали называть эпоху правления Людовика XIV (1643–1715), когда творили основные авторы французского классицизма – трагики Жан Расин и Пьер Корнель, комедиограф Жан-Батист Мольер, поэт Никола Буало. Это было время расцвета французского театра, связанного также с творчеством композитора Ж.-Б. Люлли. Тогда же писали философы Блез Паскаль и Жан де Лабрюйер, тоже оказавшие влияние на литературный стиль. –
34
35
Неподписанное сообщение: