Мой член вдруг пробуждается к жизни. Она красива. Я сам стыжусь своего изумления.
Ее пышная грудь раскачивается, когда она наклоняется, снимая трусики. Сила тяжести и трое детей сделали свое дело — зато наградили Бэт линиями и изгибами, которых у нее не было прежде. И они ей идут. И есть что-то еще — что-то совсем другое… Спустя мгновение я потрясенно осознаю: она дрожит не от волнения, а от желания. Она хочет этого.
Опустившись на колени, Бэт тянется к молнии на моих брюках. Она пахнет сексом, неожиданно осознаю я. Откуда, черт возьми, это взялось?
Ее губы обхватывают мой член.
Я не могу — она просто не в себе — это значит просто воспользоваться слабостью — у нее мания, она сама не своя — я не могу — о Господи, какое ощущение…
— Бэт, ты уверена…
Она поднимает на меня взгляд.
— Мы больше не станем замазывать трещины, Уильям. Если мы хотим это сделать, — добавляет она, возвращаясь к тому, что начала, — мы должны делать все как положено.
В кои-то веки я соглашаюсь, чтобы последнее слово осталось за моей женой.
— Ради Бога, Элла, возьми трубку, — бормочу я, барабаня пальцами по столешнице.
С опаской поглядываю на закрытую дверь кабинета. Сейчас полшестого утра. Если Бэт проснется, то обязательно поинтересуется, почему я не в постели рядом с ней.
Ну же, возьми трубку! Прошло уже две недели с нашего возвращения из Парижа, а я все никак не сообщу ей новости. Первоначальный восторг начало вытеснять беспокойство. Неужели тогда, в Нью-Йорке, она говорила всерьез? Только бы дозвониться и рассказать ей о произошедшем. Я понимаю, что она попросту меня избегает, и впадаю в отчаяние. Я уже звонил в больницу: сегодня она не работает. Значит, должна быть дома. Где еще она может шляться в такое время?
Беззвучно чертыхаюсь, когда включается автоответчик.
— Слушай, понимаю, сейчас глубокая ночь. Извини, что разбудил. Я не могу уснуть. Не знаю, занята ли ты или просто не хочешь со мной разговаривать, но мы не можем вот так расстаться, Элла. Если ты дома, пожалуйста, возьми трубку.
Ничего — лишь потрескивание статического электричества.
— Элла, нам нужно поговорить, — настойчиво продолжаю я. — Я должен сказать тебе кое-что очень важное. Если все кончено, я не могу это принять, но сначала я должен знать, что случилось. По крайней мере это ты можешь мне объяснить.
Над моей головой скрипят половицы. Вот дерьмо!
— Элла, я знаю о ребенке Джексона. Я знаю, какой это должен быть удар для тебя. — Подумав, поправляюсь: — Ну, то есть не знаю, но могу себе представить. Это не меняет моих чувств к тебе, Элла. Ничто бы их не изменило. Может, ты не хочешь этого слышать, но я люблю тебя. Тебе нечего делать с моим признанием. И я не уверен, что хочу от тебя каких-то действий. Я просто должен был тебе признаться.
Воображаю, как она сидит, скорчившись, на кровати и смотрит на телефон.
Я не могу оставить все как есть. По крайней мере, я должен удостовериться, что с Эллой все в порядке.
Тогда я разыгрываю последнюю карту, нацеливаясь на ее гордость:
— Мы всегда обещали друг другу, что останемся друзьями. Никогда не подозревал, Элла, что ты окажешься клятвопреступницей.
— Я не клятвопреступница.
— Элла! Слава Богу! Я уже с ума схожу…
— Извини. Я была… занята.
Ее голос звучит хрипловато, как будто она давно не разговаривала.
— Все в порядке? Ты в норме?
— Не совсем. Что ты хотел сказать?
— Не по телефону.
Вздох. Потом вопрос:
— Где же?
— Как насчет «Челси брассери»? В четверг, скажем, полвосьмого вечера…
— Четверг мне подходит. Только не ужин. Ленч.
— Но…
— Ленч, Уильям!
Да, с ней придется несладко. Ничего, я смогу ее переубедить. Как только она услышит мое известие, сразу переменит решение. Очень на это рассчитываю.
Элла смотрит на меня в ужасе:
— Уильям, я никогда не просила тебя об этом! Ты не можешь уйти из семьи из-за меня!
Официант снова наполняет наши бокалы. Нетерпеливо жду, когда он отойдет.
— А зачем тогда все это? — стиснув зубы, выдавливаю я.
— Я никогда не хотела разбивать твой брак…
Меня захлестывает разочарование. Я-то рассчитывал на совершенно иную реакцию.
— Ради Господа Бога, Элла! Да возьми же на себя хоть толику ответственности! — Я в гневе ударяю кулаком по столу; пожилая пара, прогуливающаяся по тротуару, подпрыгивает словно от звука выстрела. — Ты не можешь после восьми лет, что спала со мной, позволила мне в тебя влюбиться, вдруг взять и пойти на попятный: дескать, ты тут ни при чем! С того самого мига, что ты поцеловала меня тогда в парке, ты была «при чем»! Ради кого же мне уходить, как не ради тебя?
Она подскакивает словно от пощечины. На ярком апрельском солнце ясно видны тоненькие морщинки вокруг ее глаз и губ. Под глазами у нее мешки, и вообще вид загнанного зверя. Краше в гроб кладут. Впрочем, ничего удивительного: всего два месяца назад она потеряла мужа и меньше месяца назад — ребенка.
По иронии судьбы Бэт просто расцветает. Если честно, она никогда не выглядела лучше, чем теперь.
Превозмогая себя, усаживаюсь снова на стул и выдавливаю улыбку.
— Элла, пожалуйста, оставим прошлое в прошлом. Давай лучше думать о будущем.
Она отводит взгляд. С трудом сдерживаю волну гнева. Неужели она не понимает? Ради нее я собираюсь уйти от жены!
— Элла! Через пару недель на выходные Бэт уезжает с Этной поработать с натуры в Италии. Они уже несколько месяцев назад все спланировали. Мы могли бы…
— Я не люблю тебя, Уильям.
Мой желудок словно подвешивается в невесомости.
— Извини. Конечно, ты мне очень дорог. И мы прекрасно проводили время вместе. Но я не люблю тебя. Не хочу, чтобы ради меня ты бросал жену. Это бессмысленно.
Это что, шутка такая?
Я испускаю неуверенный смешок.
— Я тебе не верю.
Она складывает руки на коленях и окидывает меня спокойным взглядом.
— Мы договорились, что как только один из нас захочет покончить с романом, то просто уйдет и второй не станет допытываться о причинах. Теперь это уже не срабатывает. Мне нужен мужчина с меньшим бременем ответственности…
— Ты просто не веришь, что я ее брошу, да? Вот в чем дело? — Глупышка. Почему она не скажет прямо? — Я тебя не виню: мои слова — как заезженная пластинка. Я говорю то, что думаю. Только дай мне шанс — и увидишь, я справлюсь. Я ведь знаю, что ты любишь меня…
— Ребенок был не от Джексона.
Ищу в ее лице намек на шутку, обман.
— Ты у меня не единственный, Уильям. Тебе это известно. — Она беззаботно пожимает плечами. — В конце концов, мы не муж и жена.
Она совершенно серьезна, твою мать!
Меня сейчас вырвет. Мало того что она трахалась с другим мужиком, так она еще и залетела от него — забеременела…
О Господи Боже милосердный! А я держал ее за руку в «скорой»! И всю ночь мерил шагами больничный коридор!
Ярость окатывает меня обжигающим потоком. Я бы сейчас кого-нибудь убил. Коварная, изменчивая, лживая шлюха! И куда только я смотрел? Она так охотно раздвинула передо мной ноги. Каким же идиотом я был, если считал себя единственным?!
— Ах ты, сука! — выплевываю я, стряхивая ее ладонь со своей руки. Вскакиваю, переворачивая стул. Швыряю на стол пригоршню двадцатифунтовых купюр. — Как раз хватит, чтобы оплатить твои услуги.
— Уильям…
— Джексону повезло! — рычу я.
Бреду прочь, не разбирая дороги. Поверить не могу, что меня вот так просто поимели. Я ошибался от начала и до конца. Чего же тут удивляться, что моя компания идет ко дну? Все мои умозаключения гроша ломаного не стоят.
Она держала меня за придурка. Все было в ажуре, пока она могла прикрываться святошей Джексоном, а теперь она сама по себе и ей негде спрятаться. Я никогда не был ей по-настоящему нужен. Она всего-навсего хотела получить кайф — вкусить запретный плод. Разумеется, она не желала, чтобы я уходил от Бэт. Я был лишь частичкой ее жизни «на стороне»; наверняка у нее в запасе еще один женатый простофиля.