Уильям будто на двадцать лет постарел.
— Врачи — самые худшие пациенты, — хрипло отвечаю я. Он пододвигает стул и садится, не поднимая глаз.
— Похоже, теперь вы спасли мне двоих детей, доктор Стюарт.
Проходит долгий миг, прежде чем до меня доходит смысл сказанного.
— Так с Кейт все в порядке?
— Тебе не сказали? О Боже, Элла. Да, она в полном порядке…
— Слава Богу, — выдыхаю я. — Слава Богу!
— Да. И спасибо тебе.
Не могу скрыть замешательства.
— Ты вытолкнула Кейт прямо с пути машины, Элла, — тихо объясняет Уильям. — Разве ты не помнишь? Кейт не пострадала. Ты спасла ей жизнь. Она только расцарапала запястье, когда упала на асфальт. И все. Ты приняла на себя весь удар. — Он сглатывает. — Ты спасла ей жизнь…
— Я не помню.
— Ничего удивительного. Ты пролежала без сознания девять дней. Кейт говорит, что тебя отшвырнуло на двадцать футов. Медсестра из женской консультации выбежала и оказала тебе первую помощь, иначе ты бы и до «скорой» не дотянула. Все хорошо, — добавляет он, видя выражение моего лица. — Кейт рассказала мне, как вы там очутились. Она рассказала мне обо всем.
— Мне так жаль, Уильям…
— Чего, ради Бога?
— Я не собиралась вмешиваться…
Слезы душат меня. Уильям стискивает мою руку, и я понимаю, что он тоже не в состоянии говорить.
Мы смотрим друг на друга сквозь пространство боли и предательства. Впервые за восемь лет мы оба свободны, но почему-то дальше друг от друга, чем когда-либо прежде.
Мне хочется столько всего сказать, что я не представляю, с чего начать.
— Я знаю, — шепчет Уильям, словно слышит мои мысли. Мы оба подпрыгиваем, когда в дверях появляется Люси.
— Что такого срочного случилось… Ой, Уильям!..
— Все нормально. Я ухожу. Просто зашел сказать Элле спасибо. — Он встает и чмокает меня в лоб. — Не пропадай. Держи меня в курсе, как идешь на поправку.
«Нет! Не уходи!» — беззвучно молю я.
— Красивые цветы. Купер?
Я каменею.
Он печально улыбается.
— Береги себя, Элла, — говорит Уильям и уходит.
Мое сердце истекает кровью. Я отворачиваюсь, чтобы Люси не видела слез.
Она расправляет покрывало.
— Знаешь, он ведь приходил каждый день, — как бы между прочим сообщает Люси. — Ждал, когда ты очнешься. Сидел часами, разговаривал и читал тебе. В основном Шекспира. Первые пару ночей спал в кресле рядом с тобой — отказывался уходить. Пришлось поклясться, что мы позвоним ему, как только ты очнешься, лишь бы выпроводить его домой.
— Я помню, — тихо говорю я.
— Элла…
— Не надо, Люси, — умоляю я. — Не говори мне. Пожалуйста.
Она принимается листать мою историю болезни. Я не протестую, не заявляю, что она не мой лечащий врач и даже не имеет права здесь находиться. Наверняка она провела возле моей кровати едва ли не больше часов, чем Уильям.
— Там один телеканал хочет взять у тебя интервью, — спустя несколько минут заговаривает Люси. — Звонили каждый день. Кто-то успел заснять аварию на телефон и выложил в Интернет…
— Не хочу ни с кем общаться.
— Ричард был просто потрясен, — сухо добавляет Люси. — Особенно когда его и всю больницу показали в вечерних новостях. Он умудрился убедить Шоров в частном порядке урегулировать вопрос относительно их утраты, а не устраивать судебной шумихи. Полагаю, Ричард намекнул им, что не очень благородно обвинять пострадавшую героиню в детоубийстве.
Меня так просто не проведешь. Наверняка Люси немало потрудилась, чтобы убедить Ричарда это сделать.
Люси прикрепляет медицинскую карту к спинке моей кровати.
— Прости, Элла, — неожиданно говорит она. — Знаю, ты не желаешь об этом говорить. Но Уильям сидел здесь девять дней, умоляя тебя не умирать. Он только одного хочет — чтобы ты подала ему маленький знак. Неужели так сложно?
— Я сделала это для Кейт…
— Он прекрасно знает, что ты для нее сделала, — перебивает Люси. — Не просто спасла ей жизнь. Он знает, что ты была готова пожертвовать ради его дочери карьерой. Думаешь, это ему ни о чем не говорит? У тебя появился еще один шанс. Не упусти его. Уильям еще здесь, — добавляет Люси, махнув рукой в направлении окна. — Поговори с ним. Если ты сейчас позволишь ему уйти…
— Он все равно уйдет! — внезапно выкрикиваю я. — Рано или поздно! Уйдет! Он заставит меня полюбить его и уйдет! Разобьет мне сердце и оставит ни с чем! Разве не ясно? Я не могу! Не могу!
Люси изучает меня долгим взглядом. Жалость в ее глазах невыносима. Я отворачиваюсь к стене, но она терпеливо сидит на краю кровати, и мне ничего не остается, кроме как посмотреть ей в глаза.
— Элла! Любовь не дает гарантий. Безопасного пути не существует. Любовь берет тебя в заложники, проникает внутрь и открывает твое сердце нараспашку, так что оно больше тебе неподвластно. — Люси вздыхает. — Ты полагаешь, что находишься в безопасности, отгораживаешься ото всех стеной и думаешь, будто никому ее не преодолеть. А потом однажды кто-то это делает и твоя жизнь уже тебе не принадлежит. Любовь — всегда риск, Элла! — Люси пытается достучаться до меня. — Любить — значит подвергаться опасности потерпеть неудачу, но страшнее всего — не любить вовсе. Разве ты не понимаешь?
— Уильям никогда не простит меня, — шепчу я. Люси пристально смотрит на меня.
— И ты готова провести остаток жизни, не зная наверняка?
Я содрогаюсь от ужаса. И вдруг на меня обрушивается наихудший из всех приступов паники. Адреналин молнией пронзает тело, подавляя все инстинкты, кроме одного: сражаться или бежать. Сердце стучит в ушах. У меня немеют руки и ноги, мне так плохо, что подступает тошнота. В глазах туман. Во рту пересыхает, а мысли бешено несутся вскачь, сменяя друг друга. Я задыхаюсь — тело душит само себя. Начинаю учащенно дышать, пытаясь набрать в легкие больше воздуха. О Господи! Я вот-вот потеряю контроль, не смогу больше сопротивляться…
И что страшного в том, что я потеряю контроль?..
Прозрение лазерным лучом рассекает неразбериху в моей голове.
Куда привело меня самообладание?
Одинокая. Вдова, отвергнутая любовником, предмет жалости лучшей подруги. Лишенная всего, ради чего стоит жить. Чем больше я старалась контролировать свою жизнь, тем больше власти получал хаос.
Отлично. Пусть все идет как идет.
Я бросаю попытки. И в тот же миг паника отступает.
Спазм в груди слабеет. Я уже могу дышать. Пульс медленно восстанавливается.
Осторожно пробую себя, словно язык — больной зуб. Да, есть боль и, конечно, чувство утраты, но паника растворилась как соль в воде.
Как же все просто!
«Давай, — слышу в голове подбадривающий голос Джексона. — Воспользуйся шансом, Элла. Разве тебе есть что терять?»
— Люси, он еще здесь?
Выглянув из окна, она кивает.
— Помоги мне встать, — прошу я.
— Тебе нельзя вставать…
— Почему? Слишком велик риск?
— Разве нельзя просто позвонить ему?
— Он не возьмет трубку. Сейчас самое время! — Я хватаю ее за руки. — Ну, пожалуйста, Люси!
Она опускает перевязь, поддерживающую мою лодыжку, и помогает встать. Голова кружится. Я делаю глубокий вдох.
Хотя от кровати до окна каких-то четыре шага, мне они кажутся тысячей миль. Я вся мокрая. Хватаюсь за подоконник. С высоты четвертого этажа наблюдаю, как Уильям шагает к машине.
Принимаюсь барабанить по стеклу, но он, конечно, не слышит.
— Помоги открыть!
— Сумасшествие… — комментирует Люси и все же налегает на старое викторианское окно. Безрезультатно. Уильям роется в кармане в поисках ключей.
Опять толкаем окно.
Наконец рама подается. Высунувшись из окна, что есть сил выкрикиваю его имя.