3 глава
В то утро тренировка закончилась для Нейды быстро и без потерь. Правда, сил радоваться не осталось. Усталость прочно въелась в каждую мышцу, а еще прочнее - в душу. Усталость и ненависть. Адская смесь. Иногда Нейда думала, что будь у нее шанс - она бы не раздумывая перерезала горло любому из шестерых наставников. А уж Филиппу... Раза два или три с момента начала обучения герцог приходил и смотрел, как ее гоняют по тренировочному залу. До поединков больше не снисходил. Один раз изволил взять девушку покататься верхом - и по возвращении приказал добавить к тренировкам верховую езду, перед этим смерив Нейду презрительным взглядом и процедив сквозь зубы, что корова с ближайшего выпаса держалась бы в седле изящнее. Нейде очень хотелось ответить. Сказать, чтобы тогда корову и тренировали и готовили непонятно к чему. Но она сдержалась, помня, что спорить с таким хозяином - себе дороже. Но теперь уже снова за стенами замка цвела весна, жить хотелось чуть больше, чем холодными зимними вечерами. И тренировка закончилась к полудню. Выйдя на двор, Нейда глубоко вдохнула ароматный воздух. Здесь вдоль стен цвело несколько низкорослых, кривых старых вишен, их белые лепестки опадали на только-только проросшую траву. Ветра не было - и лепестки кружились в воздухе как большие пушистые снежинки. А наверху, над головой голубело чистое небо, без единого облачка. Хотелось лечь прямо на землю, заложить руки за голову и бездумно смотреть в эту бесконечную синь. И Нейда уже подумывала об этом - раз все равно выдалось свободное время. Но звук закрывающейся двери заставил её резко обернуться. В садик вошел Филипп. Как всегда в черном, словно ворон или монах - но на монаха герцог походил меньше всего. И хотя в замке имелась своя часовенка, Нейда, которая один раз пробралась туда, чтобы поставить свечу за упокой души графа Альберта, поразилась той холодной чистой пустоте, которая царила в маленьком помещении. Ни пылинки, ни соринки - все блестит золотом и драгоценностями, - но ощущения мертвые, пустые, словно никто туда не заходит много-много лет. Может, Филипп - безбожник? Или еретик? Впрочем, Нейда сама не отличалась набожностью, поэтому не ценила веру в других. Интересное наблюдение, не более того. Еще одна черта характера невыносимого в своем высокомерии господина, чьи планы на свой счет девушка так и не поняла. - Мне сказали, ты хорошо усвоила преподанные уроки, - герцог остановился в паре шагов и окинул Нейду непроницаемым взглядом. - Меня учат - я учусь, - пожала плечами девушка, загоняя неприязнь поглубже. - В тебе поубавилось дерзости, - продолжал Филипп, подходя еще ближе. - Или это обман, маска, под который ты - всё тот же непримиримый волк? Напоминание о первом поединке царапнуло душу. - Что вам угодно? - стараясь не смотреть герцогу в глаза, выдавила Нейда. - Многое, - тонкие губы скривились в подобии улыбки. - Но для начала - посмотреть, чему ты научилась. Защищайся. Кинжал в ножнах упал в стороне, почти под самыми вишнями. А Филипп мгновенно обнажил меч и рубанул широким ударом, с плеча. Нейда в глубине души была готова к подвоху, и только поэтому успела пригнуться и перекатиться к деревьям. Здесь размахнуться труднее... Но герцог не думал действовать в рамках одного движения. Укол, короткий рубящий удар, новый укол - от клинка приходится уворачиваться, выгибаясь змеей, чтобы добраться, наконец, до брошенного намеренно далеко оружия. А противник не пускает, закрывает путь... Во второй руке коротко блеснул кинжал. Прекрасно... а у нее по-прежнему ничего, кроме короткого плаща, в который она завернулась, выходя с тренировки. А так ли это мало?.. Девушка сдернула с плеча плащ, разорвав цепочку между фибулами, и взмахнула тканью, стараясь сбить противника с толку. Отскочила в сторону, снова взмахнула плащом и, укрывшись за опадающей материей, подхватила с земли кинжал. Ножны упали от одного движения. Хотя бы здесь без фокусов... Лязг столкнувшихся клинков, прыжок назад, под самые ветки, отбежать за ствол вишни, выскользнуть, прячась за взмывающим вверх плащом. Удар - и не достать, хотя казалось бы, вот он, враг, совсем рядом. Но его уже нет. Он уже приближается с другой стороны, и меч свистит угрожающе близко. И остается только изворачиваться, блокировать удары кинжалом - и задыхаться от воспрянувшей в душе ненависти. И зависти - к силе, к мастерству, к легкости и скорости... Новый обмен ударами, новый разрыв дистанции - держаться рядом с Филиппом слишком рискованно. Остается кружить по краю досягаемости и искать момент... для чего? Ударить? Поднять руку на хозяина? В горячке боя Нейда знала, что если дотянется - убьет. Без сомнений и без страха за свою дальнейшую судьбу. Пусть накажут. Пусть, в конце концов, казнят. Плевать... но увидеть кровь этого ледяного рыцаря, стереть с его лица холодную надменность, заставить испытать боль - хоть малую толику той боли, которую она пережила за этот год жестокой учебы... за это можно заплатить любую цену. Лишь бы дотянуться... Но дотянуться не получалось. Несмотря на все ухищрения и финты, которые были доведены, казалось, до автоматизма. Филипп знал их все, а может, и не только их, и просчитывал каждое движение на два шага вперед. И эта беспомощность при кажущемся мастерстве злила Нейду невыносимо. Она знала, отлично знала, что усвоила преподанные ей уроки. Прерывистое дыхание наставников во время последнего боя явственно говорило, что она стала быстрее, сильнее, выносливее. Но почему же сейчас, черт возьми, это не помогало? - Бейся до конца! ...Ярость застилала глаза. Лишала разума, постепенно заволакивая его слепящей пеленой. Ошибка. Смертельная ошибка - поддаться эмоциям, забыть про расчет и холодный рассудок. Порез через тыльную сторону ладони, самым острием меча, заставил пальцы против воли разжаться. Нейда даже не вскрикнула, но кинжал все-таки упал. Герцог же и не думал прекращать атаку. Укол в шею, легкий, едва ощутимый, но воротник рубахи тут же намок. Оголовье меча впечаталось в подбородок. А когда девушка начала терять равновесие - заботливая рука подкорректировала движение и направила падение точно на корни дерева. В глазах стало стремительно темнеть, и последнее, что Нейда увидела, была черная фигура Филиппа, склонившаяся над ней на одно колено.