Граф Альберт вернулся с боев значительно позже своих бойцов. Разговоры, обмен любезностям с соседями и знакомыми из столицы, проездом оказавшимися на празднике... Граф редко ездил ко двору, не искал монарших милостей и, как иногда посмеивались друзья, вообще старался не напоминать королю, что ещё жив. Однако иногда послушать новости, тем более, из первых рук, бывало интересно. Поэтому, когда непогода всерьез разыгралась, Монт позвал своего собеседника в шатер, где, расположившись рядом с тлеющей жаровней, они продолжали разговор, потягивая приправленное пряностями подогретое вино. - Кто бы мог подумать, что здесь, за тысячи миль от Палестины, мы будем столько обсуждать дела Востока, - покачал головой граф, когда столичный гость замолчал, переключив внимание на свой бокал. - Да, Альберт, вести идут тревожные. Сарацины последнее время всё больше наглеют, ни во что не ставят старые договоренности. А ромеи, как мне кажется, только на словах называют себя союзниками, а сами хотят забрать земли, добытые кровью наших воинов. Но правители им верят. - Знаете, Филипп, это все-таки ваши умозаключения. Я полагаю, что у графа Эдесского не было оснований подозревать ромеев в таком вероломстве. Как никак, они сейчас действуют сообща. И хотя, сказать по чести, меня мало интересует высокая политика наших владык на Востоке, хочется верить, что прошлые потери были не зря. - Знаешь, Альберт, верить в это хочется всем. Даже мне - в первом походе сложил голову дед моего отца. Но тогда они шли за великой победой, одной на всех. А сейчас мне, слушая доклады на королевском совете, становится откровенно не по себе. Грызня за влияние, за контроль над торговлей, за наиболее выгодные сделки. За это ли сражались наши предки? - зеленоватые глаза неподвижно сидевшего в кресле статного рыцаря скользнули по лицу собеседника и снова остановились на красноватых углях. - Герцог, вы правы, но что мы можем сделать? Если государь объявит новый поход, я вряд ли смогу втиснуться в свой старый боевой панцирь, но найдутся те, кто откликнутся на призыв. - От твоих слов, друг мой, как-то невесело, - герцог криво усмехнулся. - Такие могут и не найтись. Хотя, будь моя воля, я бы не стал объявлять новый поход, а призвал к миру христианских правителей Востока. Объединившись, они вполне могли бы дать достойный отпор сарацинской угрозе. Монт промолчал, допил вино, поболтав на дне бокала несколько крестиков гвоздики. Пряности... да, они продавались на вес золота, с них брали огромные пошлины, и далеко не все могли побаловать себя лакомством вот так, по случаю приезда давнего знакомого. Но герцог Лоранский был не просто знакомым, а первым советником короля, а такую дружбу надо поддерживать, даже если не имеешь никаких далеко идущих политических планов, а собираешься оставшиеся годы провести, выращивая и тренируя бойцов своей школы. Забава на старости лет... Из задумчивости графа вывел негромкий голос Филиппа. - Где ты находишь такие самоцветы? - О чем вы, герцог? - О твоих амазонках. Из всех боев сегодня самым достойным был их. Просто приятно посмотреть. - О, благодарю, - граф впервые за весь разговор по-настоящему, тепло улыбнулся. - Я передам им вашу похвалу. От такого мастера клинка она особенно ценна. - Похвала заслуженная. Та черненькая особенно хороша. - Обычно они выступают втроем. Отлично сработались, прекрасно понимают друг друга - любо-дорого посмотреть... - Продать не хочешь? Вопрос застал графа врасплох. - Простите, герцог, но на что вам амазонки? Вы же не устраиваете бои. И потом... - взгляд Альберта был красноречивее всяких слов. Филипп хмыкнул. - Да, ты прав. Они мне не нужны. Но дерутся все равно красиво. Я получил удовольствие, друг мой, спасибо за приглашение. А теперь, думаю, мне пора. Они поднялись, граф проводил гостя до полога шатра - и тот ускакал в ночь. Дождь продолжался, но Альберт по опыту знал, что нужно нечто куда более страшное, чем непогода, чтобы Филипп отказался от своих планов. И если он решил, что сегодня возвращается в свои владения, значит, он так и поступит. Наперекор всему. Он вообще чаще всего поступал наперекор всем и всему. Может, за это его и ценил король? За отвагу и решительность, хладнокровие и бесстрашие, граничащее с безрассудством... Качества, которых, признаться, немного не хватало самому... Монт одернул себя. Подобные мысли лучше даже не додумывать, не то они могут начать облекаться в слова, а там уже и до неосторожных высказываний недалеко. А лишится своей начавшей седеть головы за оскорбление его величества граф вовсе не хотел. Да и какая ему, в сущности, разница, кто сидит на троне? Никакой. И если король - не воплощение рыцарских достоинств - что с того? Граф вздохнул, вытряхнул гвоздику из бокала в жаровню, прямо на потрескивающие угли, вдохнул взметнувшийся аромат, и позвал оруженосца. Пора спать. А на рассвете - ехать домой.