Выбрать главу

***    Обитель Святой Женевьевы стояла на высоком берегу реки. От мирской суеты ее укрывали массивные стены, возведенные больше ста лет назад, в те времена, когда страну раздирали на клочки мелкие бароны, а крестьянам приходилось прятаться за монастырскими стенами от воюющих, уводя скот и унося скудный домашний скраб, и оставляя на милость победителей посевы и дома. А знать воевала, заключала перемирия, делила и переделивала земли, изредка заключая непрочные союзы для защиты от нападений викингов или соседей-французов.    После прихода к власти Франциска, предка нынешнего короля, ситуация изменилась в лучшую сторону, порядка стало чуть больше, но монастырь оставался неприступной крепостью, стены которой время от времени подновляли мирские работники, в то время как монахини молились о мире и спокойствии в государстве.    Настоятельница Мирабелла состарилась в этих древних стенах, найдя еще в юности здесь убежище от нежеланного брака. Она заботилась о процветании обители, охотно принимала щедрые пожертвования и новых послушниц, по-матерински обходилась с молодыми девушками, просившими пострига в порыве душевного смятения - чаще всего из-за несчастной любви, и давала им время подумать и разобраться в себе. Монастырь был тихим и умиротворенным местом. До тех пор, пока туда не пришла девица лет восемнадцати, бывшая рабыня-амазонка, исцелившаяся от хвори заступничеством Святой Женевьевы.    С появлением Лионы размеренной жизни пришел конец. Фанатично уверовавшая в божественную благодать девушка рьяно принялась исполнять послушания, а заметив, что подобный пыл проявляют далеко не все послушницы, пустилась в нравоучения. Престарелой Мирабелле порой казалось, что Лиона жаждет замолить давние грехи, но опасаясь, что ее молитвы не будут услышаны, хочет увлечь за собой как можно больше других. И иногда настоятельнице мерещилось в этом показное благочестие и избыточная строгость.    Но на самом деле Лиона действовала просто по велению сердца. Искренне веря, что святая заступница даровала ей здоровье для новой праведной жизни, она совершенно не понимала тех молоденьких послушниц, которые даже за монастырскими стенами продолжали вспоминать мирскую жизнь. Лиона отрубила свое кровавое прошлое одним ударом и ни разу не пожалела о том, что оставила арену. Даже боевых подруг она вспоминала только изредка, чаще всего сожалея об их грехах, молясь за них и прося для них вразумления и просветления - в то время, как Алира убивала путешественников на лесной дороге, а Нейда - тех, на кого указывал ее хозяин.    Лиона могла целый день трудиться в огороде, прерываясь только на молитвы, а потом ночь проводить в маленькой часовне в бдениях. Те же послушницы, которые после дневных работ отправлялись спать, немедленно упрекались ею в недостатке веры. И Мирабелле всё труднее было сохранять прежний размеренный уклад жизни обители. Некоторые монахини заражались воодушевлением Лионы и присоединялись к ней в спорах за строгость, смирение и подвиг.    Так продолжалось несколько лет. Лиона не принимала постриг, считая, что недостаточно доказала Святой Женевьеве свою веру. Мирабелла стремительно седела. И тут по стране прокатилась весть: во Франции аббат Клерво Бернард призвал короля и его феодалов к новому крестовому походу. Сарацины всё больше наглели, утратив всякий страх перед христианским оружием. Европейские монархи почти единодушно откликнулись на призыв преподобного, требовавшего грозного возмездия неверным за захваченную Эдессу, которую за два года силами восточных христианских государей отбить так и не удалось.    В обители о походе узнали из письма настоятеля монастыря Святого Бернарда, с которым Мирабелла время от времени переписывалась. Известие взволновало старую монахиню, которая ещё в отчем доме не раз слышала рассказы о славных деяниях предков, сражавшихся в Палестине во славу Господа. И она решила отступить от правил, требовавших оставлять мирскую суету за монастырскими воротами.    Во время вечерней трапезы, когда монахини и послушницы собрались к столу, Мирабелла поведала им о королевском указе. Возбужденный шепот прокатился по трапезной. Глаза многих заблестели при воспоминании о собственных отважных прадедах, которые отвоевали Гроб Господень в первом походе. Другие, те, кому было нечего вспоминать, просто чувствовали сладкий трепет гордости - снова грядет час славы и победы воинства Креста... Лиона почувствовала, как сердце ее учащенно забилось. Вот он - долгожданный шанс по-настоящему послужить святой вере.    Вечером девушка не вернулась в свою келью, а отправилась молиться о вразумлении и наставлении на путь истинный. Ночь на коленях в нетопленой часовне, после долгого строгого воздержания - Лиона блюла посты едва ли не строже постриженных монахинь - казалась бесконечной, полной странного шороха и легкого головокружения. Лиона шептала слова молитвы, повторяя их раз за разом, и постепенно впадая в подобие транса. Глаза, видевшие только призрачные огоньки лампад, закрывались, под веками кружились цветные пятна, девушке казалось, что она раскачивается в такт молитве и улетает куда-то в неведомую высь... Она пропустила заутреню, и когда Мирабелла, обеспокоенная ее отсутствием, прислала в часовню нескольких монахинь, они нашли девушку в глубоком обмороке с радостной улыбкой на лице.    Сестра травница принесла какое-то пахучее снадобье, подержала его под носом Лионы, та чихнула и очнулась. Глаза ее сияли на бледном похудевшем лице как звезды. - Мне нужно испросить разрешения говорить с матерью-настоятельницей, - были ее первые слова.    Мирабелла сразу согласилась принять самую беспокойную послушницу. Она ждала ее в своем кабинете. Девушка вошла и от порога низко поклонилась. Настоятельница приветливо подозвала Лиону и указала на деревянное кресло. - Садись, дитя моё, я внимательно тебя слушаю. - Простите, что осмелилась потревожить вас, - смиренно опустив взгляд в пол, начала Лиона, - но ваш рассказ вчера очень взволновал мою душу. Идти к Гробу Господню, сразиться во славу Его, принять мученическую смерть, если Ему будет так угодно... Все истинные христиане, способные держать оружие, должны объединиться в этом священном походе, и враг человеческий будет сокрушен и повержен...    От сдерживаемого возбуждения щеки девушки заалели, руки чуть дрожали. - Каждый меч, обнажаемый в святой битве, будет осенен милостью Всевышнего. Некогда я держала в руках оружие и обучена им владеть. Я молилась об указании мне правильного пути в эту решающую минут - и Бог явил мне свою милость, дав понимание моего призвания. Я недостойна стать невестой Христовой, не все мои прошлые грехи замолены. Но я могу искупить их, отправившись в Палестину и отдав свою жизнь за правое дело. Позвольте мне принять крест и биться плечом к плечу с нашими братьями...    Мирабелла смотрела на девушку со смесью жалости, восхищения и даже страха. Как же сильна должна быть убежденность этой девочки в своих словах... - Конечно, Лиона, - проговорила она очень тихо. - Я прикажу найти для тебя подходящую одежду и все, что нужно для долгого пути. Но ты пять лет не бралась за оружие, уверена ли ты, что... - Простите, - повторила Лиона, первый раз за все время поднимая на настоятельницу блестящие глаза, - но Господь не дал бы мне знака, если бы я не была готова. В праве ли мы сомневаться в Его воле? - Разумеется, нет, - кивнула Мирабелла. - Тогда я очень прошу вас дать мне денег и отпустить в город, чтобы я могла купить себе меч, а также узнать, где собираются воины Христа.    Мирабелла написала распоряжение хранительнице монастырской казны и протянула Лионе. - Я буду молиться за твоё благополучное возвращение, дитя моё, - а ещё больше за то, чтобы ты одумалась и никуда не уплывала. Долгий путь, коварное море, жаркая Палестина и кровожадные полчища неверных. Господу не может быть угодна твоя гибель...    Лиона поцеловала руку настоятельницы и быстро вышла из комнаты. В глазах ее пылал новый огонь непреклонной решимости.