*** Нейда сидела в своей комнате над шкатулкой с драгоценностями и перебирала браслеты и ожерелья. Каждое было напоминанием о боли и унижении, о том, что она по-прежнему слабее. Эти вещи стоили огромных денег, Нейда даже не решалась представить точнее. И где-то в глубине души ей, может, и льстило, что Филипп оценивает ее так высоко. Но та цена, которую герцог каждый раз брал с неё, была непомерно высока. Впрочем, теперь это уже не имело значения. Утром Лоран, зайдя в тренировочный зал, сообщил, что она отправляется с ним в столицу на Рождество, по случаю которого король каждый год устраивает пышные гуляния. Нейде ничего не оставалось, кроме как молча поклониться, но сейчас, наедине с самой собой, она могла признать очевидное: это - начало конца. Неделю назад Филипп разозлился на неё. Наверное, впервые за все эти годы он разозлился по-настоящему. Избив девушку до полуобморочного состояния, он, вопреки обыкновению, не отнес ее к лекарю, а оставил лежать на полу тренировочного зала, предоставив самой искать помощи. Отдышавшись и заставив себя подняться на ноги, Нейда пошла по замку, шатаясь, хватаясь рукой за стену, капая на циновки и шкуры кровью из разбитых губ и носа. Никто ее, казалось, не замечал. Лекарь ее не принял. И привалившись спиной к двери в его помещения, чувствуя, что сил подняться и идти к себе уже не осталось, Нейда постепенно осознавала всю глубину герцогского гнева и в тысячный раз проклинала Филиппа за жестокость. Потом был мрак беспамятства, а очнувшись, Нейда обнаружила себя в том же коридоре, под той же дверью. Кровь на лице спеклась коркой, всё тело ныло. Усилием воли заставив себя встать на ноги, девушка кое-как доковыляла до своей комнаты и повалилась прямо на пол, застеленный ковром. Плевать, что на нем останутся красно-бурые пятна... Надо прийти в себя и подумать. Понять, что будет дальше. Начиналось всё как обычно. Паж передал приказ герцога явиться к нему в кабинет. Нейда подчинилась. Она входила в комнату, готовая ко всему - к вооруженной схватке, рукопашной драке, к тому, что Филипп предложит ей кубок вина или снова силой уложит в пастель. Жизнь в замке Лоранского герцога приучила никогда не расслабляться. Но Филипп просто стоял, глядя в окно, и повернулся, едва она вошла. - Завтра мы едем в Роксток. Я слышал, там сейчас Рихард Атемарко. Ты спровоцируешь его на поединок и убьешь. Короткий, сухой приказ. Короткий поклон в ответ. Это уже было много раз. - Кто он? - Нейда всегда задавала этот вопрос, иногда Филипп даже отвечал. Ответил и в этот раз. - Второй сын барона Атемарко. Мерзкий тип. И слишком любит французов. Ступай собирайся. К вечеру мы должны быть там.
Они выехали на рассвете. Филипп, Нейда и человек семь ближайшей свиты. Герцог не любил пышных выездов с каретами, плюмажами и сотнями пажей и оруженосцев, предпочитая путешествовать налегке, иногда и вовсе в одиночку. Ночью прошел снег, теперь его мягкое покрывало заглушало конскую поступь. То и дело с веток деревьев срывались снеговые шапки и с глухим хлопком падали в сугробы. В лесу было тихо и светло. Нейда сидела в седле, чуть откинувшись назад, придерживая поводья одной рукой. Ездить верхом ее тоже научили на славу. А лошадь - очередной хозяйский подарок, арабская полукровка - была просто загляденье. Нейда привязалась к ней, назвала Рысью за темно-коричневую масть и кормила с ладони кусочками морковки и яблок. По завистливым взглядам, которые бросали на лошадь встречавшиеся ей по пути всадники, Нейда догадывалась, что стоит полукровка немало. Возможно, многих дворян удивляло, почему герцог приблизил к себе простую рабыню, позволял ей скакать бок о бок, одевал в роскошные одежды, дарил дорогое оружие и украшения, в которых она иногда появлялась с ним на пирах. Саму рабыню это до сих пор удивляло не меньше. Но спрашивать Филиппа напрямую не отваживался никто, поэтому если он являлся в чей-то замок в сопровождении черноволосой опоясанной мечом девушки, все молча проглатывали свои вопросы и гнев благородной крови. Спорить с Лораном мог бы осмелиться только самоубийца. Роксток был обычным мелким городишком на излучине реки. Кривые узкие улочки, дома, лепящиеся один на другой внутри кольца старых замшелых стен. Стража на воротах почтительно стукнула алебардами, едва разглядела красного гербового беркута на щите, который вез оруженосец Филиппа. Подковы гулко простучали по деревянному настилу моста. Снег скрыл грязь, придав городу свежий, почти праздничный вид. До Рождества оставалось чуть больше двух недель. Филипп подъехал к воротам большого трактира. Из конюшни по левую руку раздавалось фырканье и ржание, конюх уже бежал принять лошадей у новых гостей. Прямо напротив ворот сверкало окнами и прикрепленными снаружи факелами двухэтажное здание. Филипп соскочил с седла и обернулся к Нейде, поправлявшей меховой плащ. Их взгляды встретились, девушка едва заметно наклонила голову. Затем герцог широким шагом направился к крыльцу. Черный плащ летел за его спиной, словно крылья того самого хищного беркута, который топорщил перья на гербе Лорана. Когда они вошли в большое, наполненное шумом и чадом помещение, резко стало тихо. Все обернулись к вновь прибывшим. Зала была полна. Дворяне, некоторые - поблескивая кольчугами, некоторые - только в кафтанах, и все при оружии, сидели за столами, пили, ели и слушали менестреля, который, расположившись около камина, напевал какие-то куплеты, подыгрывая себе на арфе. Нейда быстро окинула толпу взглядом, прикидывая, кто же из них ее жертва. Между тем какой-то немолодой рыцарь, опоясанный длинным мечом, поднялся и отвесил Филиппу поклон. - Ваша светлость, окажите честь, присоединитесь к нашей скромной трапезе. - Благодарю, господа, - отозвался герцог, усаживаясь в деревянное кресло во главе одного из столов. Нейда остановилась у него за спиной, скрестив руки на груди и исподволь быстро осматривая всех собравшихся, гадая, который же из них Атемарко. Под определение «мерзкий тип» подходили многие. - Садись, - прервал ее размышления Филипп. - Эй, подайте стул даме. Нейда физически чувствовала скользнувшую по зале волну неодобрения, но, тем не менее, стул был поднесен и поставлен к одному из столов. - Нет-нет, сюда, поближе, - усмехнулся герцог, жестом указывая на место по левую руку от себя, где сейчас сидел какой-то молодой рыцарь с задумчиво-мечтательным выражением лица. Слуга перенес стул, куда было велено, Нейда обошла хозяйское кресло и остановилась возле этого мечтателя. - Извольте подвинуться, сэр. Тот, по-прежнему пребывая где-то в неведомых далях, безропотно сдвинулся в сторону. А Нейда снова почувствовала, как же ее ненавидят сейчас все эти титулованные и не очень высокородные выродки. И как она ненавидит их в ответ за эту отчаянную спесь, которой только страх перед Беркутом Лораном не позволяет выставить ее, женщину, прочь из-за их стола. Слуга налил им в кубки сладкого горячего меду. Нейда пригубила, позволяя одному глотку согреть тело, но кубок не поставила - пусть думают, что она выпила до дна. Филипп тем временем скользил взглядом по лицам, то и дело кому-то кивая, кого-то называя по имени и задавая один-другой ничего не значащий вопрос. Наконец Нейда услышала то, чего ждала. - О, Атемарко, передавай поклон отцу. Надеюсь, мы с ним увидимся в столице на Рождество. - Благодарю, ваша светлость, - отозвался высокий рыжеволосый парень, на вид едва ли старше самой Нейды, сидевший за столом в одном кафтане, уже расстегнутом на несколько крючков. Нейда глянула на него поверх кубка. Ну что же, цель ясна. Она давным-давно перестала бояться своих противников в этих смертельных поединках. По