*** Филипп назначил Нейде шестерых учителей - четверых мечников и двух борцов. И если за четыре победоносных года на арене Нейда привыкла сознавать свое мастерство, то теперь ей пришлось вспомнить первые годы ученичества в гладиаторской школе. Только правила Филипп установил куда более суровые. Тренировки длились с рассвета и до заката. Малейшие ошибки карались кровью. Прежде раны во время занятий были случайностями, теперь же синяки и вывихи после рукопашной соседствовали с порезами от меча, и щадить после этого девушку никто не собирался. Пропущенный удар - лекарь, перевязка, терпкий травяной отвар, чтобы приглушить боль, - и снова в стойку. Доползая вечером до кровати, Нейда не верила, что проснется утром. А временами и не хотела. Особенно поначалу. Иногда в голову приходила безумная мысль шагнуть из окна, избавившись разом от боли и усталости. Но, тем не менее, каждый раз девушка, проснувшись, вставала и, стиснув зубы, шла не к окну, а в зал, где ее ждали. Наставники превосходили ее мастерством и опытом так же, как она в последние годы превосходила новичков на арене. Умом Нейда понимала, что лучших учителей не найти, что надо учиться, пока учат. Но сердцем она ненавидела их всех. За превосходство, за жестокость, с которой ее наказывали за малейший промах, за хладнокровие, с которым они проливали ее кровь и выкручивали руки. Травмы не отменяли тренировок. Никогда. И силы взять меч вывихнутой накануне рукой давала только тлеющая в груди ненависть.
Филипп не приходил. Нейде казалось, что после их первого поединка, закончившегося для нее таким позорным проигрышем, он вообще забыл о ее существовании. Потом было утро. Холодный воздух врывался в распахнутые окна тренировочного зала. Нейда разминала кисти, чувствуя, как заранее начинают болеть старые синяки. Двое тренеров точили мечи. На балконе, опоясывавшем зал на верхнем уровне, показалась высокая фигура герцога. Подле него Нейда краем глаза заметила одного из наставников-мечников. Он что-то говорил Филиппу, тот слушал, склонив голову к плечу, затем приподнял бровь и глянул вниз, где Нейда закружилась в очередном смертоносном танце. Она не могла слышать их слов, а говорили между тем именно о ней. - Милорд, она не сдается. Ни слова жалобы. Каждое утро она здесь, дерется как проклятая, и встает после любых ударов. Она словно сделана из железа. - Любое железо можно обработать в горне. Я хочу видеть ее на коленях. Она будет просить пощады. - А если нет? Милорд, я и в мыслях не оспариваю ваш приказ, но, если позволите, она меня чем-то пугает. - Вот как? - Она похожа на вас. Силой, волей, яростью. Не стоит давать ей в руки страшное оружие мастерства. - Стоит, друг мой, стоит. И ты проследишь, чтобы она хорошо усвоила уроки. - Она не простит вам унижение. - Можно подумать, меня это волнует. - Кого вы хотите из нее сделать? - воин посмотрел на своего сюзерена долгим внимательным взглядом, словно пытаясь под этой холодной маской разглядеть истинные мысли и намерения. Но Филипп только хмыкнул. - Приятного собеседника для долгих зимних вечеров у камина. С парой кинжалов у каждого. - Это может быть опасно. - Да неужели? Я ее не боюсь, можешь мне поверить. И не испугаюсь, чему бы вы ее ни научили. Продолжайте, пока она не взмолится о передышке. Забудь о жалости. Гордость и своеволие должны быть сломлены. - А если она устоит? - Что ж, тогда вы воспитаете бойца еще более сильного, чем я. Возможно, мне на погибель... Герцог снова посмотрел вниз. Двое с разных сторон наступали на девушку, намереваясь зажать в угол, третий держался чуть в стороне, но оставался реальной угрозой, если она потеряет свободу маневра. А Нейда изворачивалась, раз за разом избегая ловушки. Она двигалась быстро, четко, и Филипп про себя отметил, что обучение идет ей впрок. Спустя пару минут герцог скривил губы в усмешке и покинул балкон. А тренировка продолжалась, такая же, как и десятки и сотни других, сменявших одна другую месяц за месяцем.