— Совершенно верно.
— А когда вам звонил Симаков? Ну, из Алма-Аты?
— Гм… Сейчас, сейчас… Да, на следующий день. Третьего.
Из редакции мы помчались с Колей Туриным на междугородную телефонную станцию. Абонент 5–29–79 разговаривал с абонентом 26–45–75. По автоматической связи.
5–29–79 — номер телефона редактора “Маяка” Барманкулова.
26–45–75 — номер домашнего телефона Галицкой.
Мне осталось выяснить последнюю деталь. Я вышел на улицу и нашел газетный стенд. На четвертой странице “Маяка”, под фамилией редактора газеты, были указаны номера телефонов отделов редакции, в том числе, номер телефона Барманкулова.
Значит, Галицкая, несомненно, была замешана в убийстве Клычева. Может быть, она была даже соучастницей. А потом ее за что-то решили убрать. Теперь я был уверен и еще в одном. Третьего июня Клычеву звонила не Галицкая, а мужчина, который звонил и Барманкулову Этот загадочный пока для нас мужчина очень хотел встретиться с Клычевым, но не знал, как до него добраться. Разумеется, можно было просто приехать в Салтановск и в справочном бюро выяснить адрес. Однако его не устраивала даже мимолетная встреча с работником справочного бюро. Наконец можно было выйти на Клычева через школу № 2: ведь в редакционной врезке, представлявшей Святослава Павловича читателям, указывалось, что он работает преподавателем в этой школе. Но человек, интересовавшийся Клычевым, предпочел другой путь, пожалуй, наиболее безопасный. Он выдал себя за работника издательства и позвонил редактору газеты, напечатавшей отрывок из книги Клычева… Логично…
Одни вопросы всегда тянут за собой другие. Откуда этот человек знал фамилию Симакова? И наконец зачем ему потребовалось встречаться с Клычевым? Почему был убит учитель и за что убили Галицкую?
Следующим, кто огорошил, оказался лейтенант Габибулин. Выполняя распоряжение майора Сенюшкина, он побывал в доме Хромовой, познакомился с ее младшими сыновьями — Генкой и Борькой. Ребята были тощими и хмурыми. Они сидели на земле и мрачно играли в “ножички”. Лейтенант подсел к ним и заметил, что в его время в “ножички” играли лучше. И показал класс. Ребята пришли в восторг. Генка спросил, а сможет ли лейтенант попасть ножом в дерево с расстояния в десять шагов. Габибулин и в этом испытании оказался на высоте положения. А затем он предложил ребятам попробовать вдвоем свалить его с ног. Как они ни старались, у них ничего не вышло. И тогда лейтенант Габибулин, проявив недюжинные педагогические способности, сказал, что готов походатайствовать перед тренером детской спортивной секции борьбы самбо, чтобы их, Генку и Борьку, приняли туда. Ребята закричали “ура”, но Габибулин охладил их пыл, заявив, что пьяниц в секцию не берут. Генка расстроился и погрозил кулаком Борьке: “Это все из-за тебя!..” Борька стал оправдываться, что никогда не стал бы пить эту гадость, но его заставил дружок Зикена. Лейтенант попросил рассказать, как было дело. Оказалось, что тринадцатого июня к Зикену пришел его товарищ, веселый такой, пьяный-пьяный и говорит Зикену: “Чего ты дома сидишь? Пойдем в парк!..” И Борьку с собой взяли. По дороге они зашли в магазин, и приятель Зикена купил бутылку водки. В парке они ушли в рощу, приятель Зикена откупорил бутылку и дал ее Борьке. Тот сначала отказывался, но Зикен велел выпить прямо из горлышка. Борька выпил и чуть не задохнулся, а Зикен со своим другом стали хохотать. Потом тот протянул бутылку Зикену и сказал: “Давай, Зикен, помянем душу раба божьего…” А Зикен ему что-то ответил, и между ними случилась драка. Борька испугался и убежал домой. А дома его тошнило и рвало. Вот и все.
Габибулин все выслушал, не перебивая, и пообещал переговорить с тренером секции, поручившись за ребят. Сперва он решил побеседовать с Зикеном, “оправить ему мозги”, но не дождался его и пришел в горотдел, чтобы поговорить с майором, как ему дальше быть.
Все это лейтенант Габибулин рассказал подробно. Я поначалу слушал его, что называется, вполуха. Однако стоило ему заговорить о Зикене, как я насторожился. Что-то слишком часто произносит. ся это имя…
Габибулин, побеседовав с Сенюшкиным, ушел А тот встал и уставился на меня так, будто впервые увидел. В этот момент он мне напомнил артиста Горюнова Такой же толстый, как “Карасик”, и такие же добрые, детские глаза.
— Виктор, — тихо сказал Михаил, — слушай сюда… А ведь тринадцатого был девятый день…
Сначала я не понял, а потом меня словно электрическим током ударило. По старому, церковному обычаю поминки бывают после похорон, на девятый день и на сороковой после смерти. Клычев погиб в ночь с четвертого на пятое июня, то есть пятого. Выходит, тринадцатое июня как раз и было девятым днем. “…Давай, Зикен, помянем душу раба божьего…” Это сказал пьяный молодой человек, ни в бога, ни в черта не верящий А те, кто после похорон пьет, они разве верят? По привычке, по традиции. Как пасху или масленицу празднуют. Одним словом, был бы предлог… Но у этого молодого человека, приятеля Зикена, получается, предлог-то был — девятый день. Чью же душу хотел он помянуть? И почему испугался Зикен? Почему он бросился с кулаками на своего приятеля? Почему?..