— У меня сегодня день рождения, — проговорил Цзян Чэн без эмоций.
— Цзян Чэн! — раздался плачущий девичий голос у него за спиной.
Цзян Чэн повернул голову и увидел сестру.
— Уходи, — проговорил он одними губами и взял в руку нож.
— Цзян Чэн, не надо! Пожалуйста!
Руки сестры схватили его и потянули назад, Цзян Чэн оттолкнул сестру, но она вцепилась крепко.
— Цзян Чэн, не надо! Что ты делаешь! Цзян Чэн, пожалуйста!
Вэй Усянь захрипел. Цзян Чэн поднял нож. Вэй Усянь медленно заскреб пальцами.
Следующее, что Цзян Чэн помнил, это удар. Он поднял голову, уши заложило, все было совершенно тихо, вдобавок в замедленном воспроизведении, но с режущим «ззззз». Цзян Чэн повернул голову и увидел сестру, лежащую без сознания. Она лежала, неестественно вывернув ноги. Из-под ее юбки натекла лужа крови.
К телу Вэй Усяня быстро приближался Лань Ванцзи, как обычно, весь в белом, ни капли не попало. Он читал нараспев с какого-то свитка, но Цзян Чэн не слышал слов. Вэй Усяня подняло вверх, и заломило ему руки, затем распяло на воздухе. Кровь текла из Вэй Усяня тонкими ручейками.
К Цзян Чэну подошел Лань Сичень и взял Цзян Яньли на руки. Он что-то сказал Цзян Чэну, но Цзян Чэн не мог разобрать слов.
Пошел снег, быстрый, яростный, огромными колючими хлопьями.
========== 19. Смех в аду: Пролог ==========
Лань Сичень ходил по центру города и ничего не видел и не слышал: шум экипажей, окрики торговцев. Солнечный полдень, суетливый, как и всегда в большом городе, не трогал Лань Сиченя. Мысли его были болезненны. Цзян Чэн пропадал. Брат медленно погибал, расплачиваясь за выбор, совершенный шесть лет назад. Вэй Усянь ходил по шаткой доске, готовой обвалиться у него под ногами.
— Я узнал след Сюэ Яна и вынужден уйти, — сказал Сяо Синчэнь.
Лань Сичень кивнул: что ж, у тебя свои дела.
— Очень вам благодарен за все. Мне никогда не расплатиться с вами.
Лань Сичень только махнул рукой и отвернулся.
Он ходил по городу и не ощущал его. Мир был глух к Лань Сиченю, а он был глух к миру. Хорошо это было или плохо, он не знал.
Рядом промчалась коляска, и кто-то толкнул Лань Сиченя. Лань Сичень оступился, покачнулся, но выпрямился. Левую руку что-то задело и пронзило болью. На мизинце образовалась глубокая царапина.
Коляска рядом резко затормозила. И из нее выбрался Цзинь Гуаньяо собственной персоной. Он был красив холеной, почти девичьей красотой. Небольшой рост и приятные черты улыбчивого лица не несли угрозы. И он этим пользовался. Он сместил всех прямых наследников своего отца, и взял власть в свои руки.
Цзинь Гуаньяо, одетый в сливочно-белый европейский костюм, спрыгнул с подножки.
— Брат! — воскликнул Цзинь Гуаньяо.
Лань Сичень безучастно смотрел на то, как грязь оседала на дорогих персиковых ботинках Цзинь Гуаньяо. Руку немного щипало. Цзинь Гуаньяо оценил обстановку и вытащил из кармана белый платочек с вензелем-пионом. Клановая точка над хмурыми бровями Цзинь Гуаньяо выделялась на белом лице. Цзинь Гуаньяо аккуратно повязал платок на раненый палец Лань Сиченя.
Лань Сичень несколько тупо уставился на действия, производимые Цзинь Гуаньяо.
— Это все из-за меня, брат, — с огорченным вздохом сказал Цзинь Гуаньяо, — Прости пожалуйста.
— Нет-нет! — проговорил очнувшийся Лань Сичень, убирая руку из-под пальцев Цзинь Гуаньяо, — Все в порядке! Не беспокойтесь!
— Как ваши дела? — спросил Цзинь Гуаньяо.
— Все хорошо, — кивнул Лань Сичень.
— Я так вам благодарен за то, что три года назад освободили мою супругу от того страшного проклятия. Если вам нужна помощь, вы всегда можете ко мне обратиться.
— Благодарю вас, — Лань Сичень поклонился, — Но в этом нет необходимости.
— Может быть, тогда просто зайдете на чай? — спросил Цзинь Гуаньяо.
— Не думаю, что это уместно.
Вот так заявиться к наместнику Императора в Циндао, выше которого только сам Император и Небесные покровители.
— А я не приглашаю просто так, — сказал Цзинь Гуаньяо с печальной улыбкой, — Мне снова нужна ваша помощь.
Лань Сичень задумался.
— Могу я взять несколько моих людей?
Цзинь Гуаньяо кивнул.
— Завтра в полдень буду ждать вас.
Он подал знак слуге, и тот принес пергаментный листок и передал его в руки Лань Сиченя.
— Отдадите это на входе. Вас проведут.
========== 20. Смех в аду: Часть первая ==========
— Ого, а это шанс! — сказал Вэй Усянь, довольно потирая руки, — Мы сможем поискать улики о причастности Цзинь Гуаньяо изнутри.
Лань Сичень задумчиво кивнул: что-то все-таки не давало ему покоя. Цзян Чэн трое суток не появлялся. Вэй Усянь посмотрел на него и тяжело вздохнул.
— Я найду его.
Он слишком хорошо знал брата, все его желания и его выбор. Знал, какие места брат предпочтет, а мимо каких пройдет. Он знал, что Цзян Чэн склонен к ностальгии, и что он будет зависать в той самой опиумной курильне, где они с ним были в первый раз.
Занавески из разноцветных прозрачных бусин шелестели от тихого ветерка.
Нежно-сиреневая вуаль перед диванчиком синего шелка и сизый, сладковатый, напоминающий подгнившую лакрицу, дым, приватность, которую могли себе позволить люди с деньгами. Дорогой китайский пуэр. Или красный чай, который особенно любил Цзян Чэн. Свет от единственной тусклой масляной лампы, которая почему-то немного чадила, придавал всему окружающему оттенок сна.
Цзян Чэн выбирал дорогие удовольствия — и в этом заведении смешивали чанду отличного качества. Фарфоровая курительная трубка у него в руках выглядела не ярче кожи его пальцев. Такая же бледная. Сам он был тоже бледным, до прозрачности, с большими удивленными глазами, словно его подняли после кошмара.
— Дорогой мой брат, — сказал он, откинувшись на шелковую подушку, — Ты сегодня присоединишься ко мне?
Вэй Усянь отрицательно помотал головой.
— У нас большой поход в гости к Цзинь Гуаньяо.
— Надо же, как интересно… — но интереса в голосе Цзян Чэна не было.
Вэй Усянь сел на танкетку рядом и облокотился о стол.
— Что тебя сломало? — спросил он тихо.
Цзян Чэн слегка засмеялся, затянулся и выдохнул дым.
— Меня? — спросил он, — Меня? А ты как думаешь? Меня сломало то, что ты сделал шесть лет назад.
Вэй Усянь не отреагировал на провокацию, лишь повел плечами.
— Не-е-е-ет, — протянул он, — Что-то еще…
Вэй Усянь замолчал, глядя перед собой.
— Лань Хуань беспокоится о тебе. И он слишком мягок, чтоб вытащить тебя отсюда за шиворот.
Цзян Чэн перевернулся на спину и снова затянулся.
— Я хочу спать, — сказал он.
— Цзян Чэн.
— Уходи.
— Пойдем со мной. У нас сложное дело. А теперь будет еще одно.
— Мне все равно.
— Ты же любишь эту работу?
Цзян Чэн не ответил, только закрыл глаза.
Вэй Усянь поднялся с танкетки и уже собрался уходить. Он потревожил рукой занавеску из бусин, бусины зашелестели.
— Ты не понимаешь, как многое для тебя сделали. Все для тебя делают, — сказал Цзян Чэн очень тихо, — А ты принимаешь это как должное.
— Что ты имеешь в виду?
— Шесть лет назад Лань Хуань взял обгоревшее тело слуги и предъявил его вместо твоего. Официально, «Вэй Усянь» мертв. Ты не существуешь. А невинный, пострадавший человек понес наказание после смерти. Из-за тебя.
Вэй Усянь отшатнулся и выпустил нити с бусинами.
— Я не знал.
— Теперь ты знаешь. Оставь меня, я буду спать.
***
Цзян Чэну снились разные сны. Все они были серыми, с редкими проблесками цветного.
Иногда его сны были как алмазы. Цзян Чэн заталкивал их горстями в рот, пытался прожевать, но алмазы твердые, и он только ломал зубы. А потом наблюдал как изо рта у него текла кровь. Улыбка его была страшной. На пальцах — снова кровь. Как и тогда.