— Мне нечего стесняться.
Эрик пристально на меня посмотрел.
— Ты права.
Прежде чем успела вздохнуть, он снял свою маску и отложил в сторону.
В ту же минуту к нам подошел официант. На подносе у него стояли бокалы с игристым вином, два из которых сразу перекочевали к нам. Он поспешил дальше, а я скептически посмотрела на тонкий хрусталь на высоких ножках.
— Мне кажется, или чай подают иначе?
— Я уже говорил, что ты умеешь кусаться, Шарлота? — пробормотал Эрик и подвинул бокал ближе. — Попробуй. Тебе понравится.
Раньше я бы непременно отказалась, но сейчас перехватила ядовитый взгляд из-за соседнего столика (дама ерзала на стуле, что иметь возможность наблюдать за мной из-за спины Эрика) и подняла бокал.
— Скажете тост, месье Орман?
— За свободу.
Взгляд, от которого мне вновь стало жарко: темнеющий, внимательный, только мой. Казалось, он не замечает никого и ничего кроме, и мысль эта оказалась еще более будоражащей. Поспешно пригубила вино, первое вино, которое мне довелось попробовать в моей жизни. Оно оказалось с легкой кислинкой и ярко выраженным виноградным вкусом. К нам приблизился другой официант, который поставил на стол блюдо с тарталетками и вазочку, наполненную ягодами.
Клубника! В такое время года?
— Магия творит чудеса, — заметил Орман, словно мысли мои читал. — Именно поэтому все маги аристократы.
— Потому что могут выращивать клубнику зимой?
— Скажем так, помочь ей созреть даже зимой. Сейчас это способен сделать тепличный артефакт.
— Значит, дело не в аристократах, — заметила я.
— Именно в них, Шарлотта. Каждый маг — сосуд, силу которого можно заключить в артефакт.
Я замерла.
— Да, в основе всех артефактов — магия человека, — хмыкнул он. — Сейчас существует устройство, способное перерабатывать магию, которой кто-то решил поделиться во имя науки. Оно разбавляет влитую силу, из-за чего ее хватает на более долгий срок, но концентрация с каждым разом становится все меньше и меньше.
— То есть вы хотите сказать…
— Когда магия в людях иссякнет, артефакты станут просто бесполезными безделушками. Не сразу, но со временем.
— О, — только и сказала я.
Получается, весь его завод, все его производство… на нем?! То есть на его магии?! То есть вот прямо все-все?!
— Не обращай внимания, — хмыкнул Орман, — ешь клубнику. Не стоит забивать себе голову тем, до чего мы не доживем.
— Но доживут наши дети, — сказала я.
И чуть не поперхнулась глоточком вина, потому что прозвучало это крайне двусмысленно. К счастью для меня, он этого не заметил.
— Вы знаете мистера Рокенфорда? — поспешила перевести тему. — Вы так уверенно о нем говорили…
— Лично не знаком, но много о нем слышал. — Эрик подвинул ко мне вазочку с клубникой, и я взяла ягодку. — Это действительно уникальный человек, который с нуля поднял огромное производство. К сожалению, большинство аристократов не готовы признать такие заслуги. Для них все решает титул, хотя, как ты правильно сказала, многие до сих пор тратят наследство в мужских клубах и получают пассивный доход с земель.
Он помолчал и добавил:
— Такие люди ненавидят нас за то, что у нас есть деньги. Что мы можем позволить себе то же, что и они. В их мире такого просто не могло случиться — какой-то «выскочка» живет бок о бок с ними, живет лучше, чем они, но теперь приходится привыкать.
— Но это же…
— Неправильно, да. Это пережитки прошлого, Шарлотта, от которых не так-то легко избавиться, но есть и другая крайность.
— Какая?
— Несколько столетий назад могущественные маги становились легендами, сейчас даже свои смотрят на них с опаской. Их остерегаются просто потому, что они есть. За то, на что они способны, и де Мортен — один из них.
Эрик покачал головой, словно очнулся.
— Ты так ничего и не попробовала.
Я дотянулась до ягодки: она оказалась удивительно сладкой, оттеняющей кислинку вина. Которого, кстати сказать, осталось на донышке (сама не заметила, как так получилось).
Орман перехватил взгляд официанта, и нам тут же заменили бокалы.
— У меня есть еще один тост, Шарлотта, — произнес он. — За нас.
Глава 4
К счастью, я еще не успела взять бокал, потому что иначе он оказался бы на полу.
— За нас? — переспросила я, чувствуя, как дрожат пальцы.
— За нас. За нашу встречу. За наше знакомство. — Орман смотрел на меня, и от этого взгляда внутри бежали пузырьки, совсем как в золотистом вине. — К сожалению, оно оказалось далеким от того, что можно назвать приятным. Но теперь все будет иначе.