— Что ты собираешься делать?
Голос не дрогнул, но я была к этому очень близка.
— Узнаешь. Подойди к столу.
Тут и идти-то особо не надо было, обогнуть кресло, из которого меня выдернули… точнее, я сама себя выдернула, но мысли путались и разбегались. Он что, действительно хочет меня наказать? И что будет делать? Перед глазами почему-то вспыхнула клятая линейка, и я зажмурилась. Вцепилась пальцами в краешек стола.
Не станет же он…
— Эрик, ты…
— Шарлотта. Еще один вопрос, и наказания будет два.
От такого заявления задохнулась и решила, что вообще говорить с ним не буду. Вот не буду, и все. Обидно было дальше некуда, пусть даже я сама виновата, что забыла этот дурацкий артефакт, но я ведь правда собиралась его надеть!
Если бы знала, что все так будет, вообще не пошла бы в театр. И договор бы не подписала, и…
— Убери книги.
Пальцы почти не слушались, но я все-таки собрала книги и сложила их в две аккуратные стопки, чтобы не развалились.
— Теперь ложись. Поперек.
Я вцепилась в стол и замерла, из-за спины не доносилось ни звука. Ни звука, ни шороха, ничего, что вообще как-то определяло его присутствие. Тишина резала слух до той минуты, пока я медленно подалась вперед, коснувшись раскрытыми ладонями полированной поверхности. Сердце дергалось, сбиваясь с ритма и сбивая дыхание, но вместе с этим внутри рождалось какое-то странное чувство, понять которое я не могла. Будоражащее, заставляющее то плотнее сжимать губы, то покусывать их. Опускаться все ниже и ниже, вытягиваясь по столу струной. От тишины и неопределенности все чувства обострились настолько, что даже прикосновение ткани платья к коже ощущалось иначе… ярче.
— Теперь о наказании.
Шагов я не слышала, а значит, Эрик все еще стоял чуть поодаль.
— Чтобы ты больше ничего не забывала, будем тренировать твою память.
Что?! Облегчение нахлынуло одновременно с недоумением. Я решительно не представляла, как можно тренировать мою память в таком… гм, положении. А главное — зачем.
— Сейчас я буду рассказывать тебе основы магии жизни. Первое, что тебе нужно делать — внимательно слушать. Запоминать. Когда мы закончим, перескажешь мне все, что узнала.
А?
— Все время, что я буду говорить, ты должна оставаться неподвижной и молчать. Ни звука, Шарлотта. Если справишься со всеми условиями, наказание будет засчитано. Если нет…
«Я еще что-нибудь придумаю», — прозвучало невысказанное у меня в сознании.
Нет уж, лучше я ему основы магии жизни перескажу, лежа поперек стола.
— Ты все поняла?
— Да, — выдохнула недоуменно.
— Хорошо. Разрешаю держаться за край стола. Больше никаких движений.
За край стола?!
Я все равно решительно не понимала, что он собирается делать: до той минуты, когда сзади раздался скрежет отодвигаемого кресла, а потом мои юбки потянули наверх.
— Ты ненормальный! — вырвалось у меня.
За что ягодицу тут же ожег удар, отозвавшийся на коже огненной вспышкой.
— Я не разрешал тебе говорить, Шарлотта, — напомнил он.
Не разрешал?! Говорить?!
Да он… он…
— Магия жизни. Армалы называли ее «Aelmaries viaene», что означает «Вечный свет», — его ладонь скользнула по пылающей ягодице, сминая ее через ткань панталон. Не знаю, почему это вышло так остро: я вздрогнула всем телом, вовремя подавив желание дернуться. — На самом деле эта сила действительно самая светлая, которую только можно представить. Раньше ее противопоставляли магии смерти, их природа действительно в чем-то схожа.
Эрик говорил так спокойно, словно я не торчала перед ним с задранными до пояса юбками. Все это было настолько дико, неправильно, ненормально… Мысли путались, не желая сходиться на его словах, стоило немалых усилий сосредоточиться на том, о чем он говорит. Особенно когда он оставил в покое горящую ягодицу и скользнул пальцами между ног.
— И первое, и второе способно как возродить, так и уничтожить. Но если магия смерти обращается к глубине потусторонней тьмы, магия жизни проистекает из силы природы, из того, что принято называть жизнью, светом, всем сущим. Она берет свое начало из нашего мира, — Эрик поглаживал внутреннюю сторону бедер, заставляя чувствовать себя донельзя испорченной и развратной. Потому что мне это нравилось, нравились его прикосновения, нравились его ласки, сколь бы бесстыдными и порочными они ни были. — Хотя существует теория, что магия жизни — наследие элленари, как их называют в Энгерии.
Пальцы скользнули в разрез панталон, медленно прошлись между влажных складок, и вот теперь я действительно вцепилась в край стола. Закусила губу и зажмурилась, стараясь ничего не упустить.