Он приподнялся на стременах, сделал в воздухе изящный пасс рукой и театрально поклонился зрителям. Настолько, насколько это позволяло шаткое положение, естественно.
— Повременил бы праздновать, позер несчастный… — процедила я.
Конь взбрыкнул, но Урса быстро собрался, перестав дурачиться. Попробовал пустить жеребца в галоп, и тот нехотя подчинился, сделав круг по загону.
— Смотрите, присмирел, — удивился скептически настроенный парнишка. Считать он утомился минуте на второй.
— А я говорил!
Но дело было в другом. Жеребец не желал мириться с наездником, он усыплял его бдительность, и как только Урса сам поверил, что стал хозяином положения, рванул вперед с бешеной скоростью. Песок веером разлетелся из-под копыт, конь встал на дыбы, и парень покатился по земле как бревно, брошенное с пригорка. Мне почудилось, что хруст костей было слышно за сотню шагов, но это оказалось лишь игрой воображения. Я представляла, как больно наезднику, но он нашел в себе силы подняться и, не отряхиваясь, пуститься прочь из загона.
Урса явно родился в рубашке, если умудрился не переломать себе ноги, но порой даже у удачи истекает срок годности. Конь, не сумевший растоптать наездника в первый раз, решил закончить начатое. Круто изменив направление, он погнался за парнем, который решил искать спасение в кругу людей и побежал прямиком к нам.
Увидев, что за парнем охотится разъярённый барханник, помогать никто из слуг не решился. Всех точно ветром сдуло! Я опомниться не успела, как оказалась около загона одна, а по ту сторону забора ко мне мчался перепуганный до немоты, спотыкающийся человек.
Времени на раздумья не осталось. Если решила, что Штиль мой, то и ответственность за него нельзя перекладывать на чужие плечи.
— Куда ты лезешь, самоубийца?! — Истошно завопили позади, но я уже забралась на ограждение и выпрямилась, легко балансируя на широкой перекладине.
Заслонять неудачника собственной грудью — дурость, помогать здоровенному детине перебраться ко мне — тоже не вариант.
— Беги в ту сторону! — Крикнула я, указывая вбок, — Да, да, туда беги! Шевелись!
Я рассчитывала, что парень не отшиб мозги при падении и понимает слова. Ногу он, кажется, повредил. Скорость наезднику придавал страх, но перемахнуть через полутораметровое ограждение он точно не успеет. Единственный выход — сменить направление и выиграть для меня пару удачных секунд. Удивительно, как вообще “укротитель” раньше справлялся с жеребцом? Или он первый день пытался это сделать, а прошлые смельчаки уже отправились на больничную койку? Слуги же не уточняли, кого именно конь скидывал. Как бы в очередной раз не составить им компанию… Кайрин меня убьёт.
Урса посмотрел на меня выпученными глазами, но приказ выполнил, метнувшись вправо. Глубокий вдох. Барханник пронесся следом, и как только расстояние между нами сократилось, я прыгнула ему на спину, клещом вцепившись в переднюю луку седла. Ветер бросил длинную гриву в лицо. Слепо нашарив поводья, я направляла жеребца в другую сторону, не решаясь остановить его на полном ходу. Носочками ботинок едва ли можно было дотянуться до стремян, настроенных не под маленький рост, и, если животное резко затормозит, удержаться у меня не выйдет.
— Давай, мальчик, ты же понимаешь команды. Оставь этого недоумка, пусть живет!
Парень избежал гибели в последнюю секунду, конь проскакал мимо, обдав его облаком мелкой пыли. Урса воспользовался подаренной форой, и при помощи людей, которые удосужились наконец отреагировать, выбрался из загона. Зрителей прибавилось, они как стервятники слетелись на шум и подняли неописуемый гомон.
— Слезай! — Гаркнул, к гадалке не ходи, какай-то клинический идиот. Каким образом он себе это представляет?! — Это чужой конь, за него влетит!
Ах, вот оно как! Я прекрасно знала, что меня за такие выкрутасы по головке не погладят, но слуги переживали по другому поводу. В первую очередь влетит им, влетит за то, что подпустили к жеребцу незнакомца, и пока ничего страшного с дорогой собственностью не произошло, пусть чужак слезает, а как он это сделает — никого вообще не волновало.
Я распласталась в седле, поглаживая животное по сильной шее, чувствуя, как перекатываются под кожей его стальные мышцы и наслаждаясь пустотой, воцарившейся в голове. Все проблемы кроме одной отошли на второй план, оставив только чарующую скорость и бешеную дозу адреналина в крови. Это ведь просто конь, не убийца, не злое чудовище, и к нему можно найти правильный подход. Его действительно не нужно бояться.
— Штиль, любишь резвиться? Хороший мальчик… С тобой ведь никто не разговаривает, да? Все муштруют, муштруют. Обожают они тут муштровать и строить. Не понимают тебя, правда? Успокойся, я больше не подпущу к тебе разных дилетантов.
Была у меня старая привычка — разговаривать с лошадьми. Причем, с ними я порой становилась многословнее чем с людьми. Ласково, без криков, чаще всего это успокаивало не только животное, но и меня. Я несла практически бессвязный бред и понимала, что он действует. Конь фыркнул, будто выражая согласие со мной и начал замедляться. Слава богу, кажется, обошлось…
Или нет! В загон ворвались несколько бравых мужчин с веревками наперевес. Кого они собирались ловить — меня или коня, оставалось под вопросом, но Штиль подобными не задавался и воспринял вторжение как угрозу. Тогда я и почувствовала, что до этого момента жеребец просто играл с Урсой в кошки мышки, потому что в следующею секунду он разогнался и взлетел над ограждением, без труда взяв тяжелую преграду. Меня подбросило в седле как пушинку, в мыслях пронеслось, что Карающему не придется лупить нерадивого ученика, ибо и без воспитательных мер я на пятую точку ещё неделю нормально сесть не смогу, но, как ни странно, приземление произошло очень плавно.
Я едва удержалась от восторженного визга. И загон, и толпа слуг остались далеко позади! Вот бы ещё из этого мира с такой же легкостью ускакать!
— Отнесешь меня домой, Штиль? — Я рассмеялась как сумасшедшая, но смех быстро перешел в сдавленный панический кашель.
На горизонте нарисовалась фигура принца, оседлавшего ту очаровательную медную лошадку, рядом с ним стоял конюх, панически хватающийся за сердце, а в отдалении несся Сид на таком же угольно-черном жеребце. Видимо вознамерился меня спасать.
Штиль взял курс по направлению к наследнику. То ли лошадь высочества коню приглянулась, то ли он сам пришелся ему не по вкусу…. В любом случае я была солидарна, но все-таки рискнула натянуть поводья.
— Стой, мальчик, стой!
Мне стало страшно. Не за принца, само собой. За себя и Штиля. Гаденыш же огневик, и, если решит, что это нападение, применит способности.
Конь остановился.
Глава 5
Выражение лица принца надо было видеть. Нет! Его следовало сфотографировать, распечатать, вставить в позолоченную рамку и повесить в центре гостиной, желательно на всю стену, особенно подойдет место над камином. Будь у меня электричество, принтер и камин, так бы и поступила. Неподражаемая смесь эмоций, озаривших эту лощеную рожу, грела бы мне сердце долгими холодными вечерами.
Наследник был зол, растерян, поражен до глубины души, но вроде не собирался меня убивать. Надломленные в удивлении брови, приоткрытый рот, будто он вел активную дискуссию, но его прервали на полуслове — картина, достойная быть запечатленной в веках.
Живая мимика преобразила надменного хлыща почти до неузнаваемости; без налета скользкого коварства и печати превосходства на лице он выглядел моложе и приятнее. Рубашка принца была расстегнута на две пуговицы, открывая смуглую шею, волосы у висков заплетены в тонкие колоски, и это рушило строгий образ, отпечатавшийся у меня в памяти. Все в совокупности, натолкнуло меня на мысль, что с наследником что-то не так. Где свора рабов? Где наемники, которые развернули меня на арене под белы рученьки? Последним звеном в осознании происходящего стал Сид, не уделивший высочеству и капли внимания. Поняв, что мне ничего не грозит, страж решил выместить гнев на конюхе.