О чем я только думаю, черт побери?
— Я участвую, — коротко бросил Кайрин.
— Чудесно. Моралисты и благодетели снизошли до нас, да, Фалиан?
Парнишка то ли кивнул, то ли головой покачал. Словом, выражал он этим жестом согласие или протест — оставалось загадкой. Я судорожно вздохнула, Рахиль забеспокоилась…
— Господа, осталось совсем немного времени, — промурлыкала женщина, — позвольте закончить подготовку.
— Конечно… — Наследник, будь он трижды проклят, дал свое благословление, — поторопитесь, мы будем ждать.
Собрав свою компанию, он удалился, но Карающий видимо желал перекинуться с Рахиль парой ласковых. К великому сожалению Гелар на неё он больше не смотрел, буравя взглядом недовольную женщину.
— Прикажи увести их, нам с тобой лучше поговорить наедине, — угрожающе пророкотал он, дожидаясь пока Рахиль молча хлопнет в ладони, и торопливые слуги выведут девушек.
— Хочешь поговорить? Хорошо, только не вздумай меня отчитывать. Ты балбес, рисковать ради какой-то…
Карающий шумно выдохнул. Сейчас я понятия не имела, что за выражение поселилось на его лице, потому что позорно спряталась за плачем моей спасительницы. Она выше меня, за ней удобно, комфортно и не так страшно…
— Я сказал “наедине”
— Уверен? А ты никого не потерял, дорогой?
— Что ты имеешь в виду?
— Милая, хватит прятаться.
Рахиль, предательница, отошла в сторону, и “ободряюще” погладив меня по спине, вытолкнула вперед.
Кажется, Карающий сначала не понял в чем дело, но через секунду от него полыхнуло удивлением настолько ярким, что в этот миг он даже перестал злиться. Здравствуйте, больше не игнорируем меня значит? Впрочем, затишье продлилось не долго. Моё желание забиться куда-нибудь в темный угол, слившись там с самой невзрачной стеной, было неосуществимо, так что я, предупреждая все вопросы, заверила:
— Я все могу объяснить!
Кайрин шумно выдохнул и вцепился холодными пальцами мне в подбородок, чтобы повертеть лицо из стороны в сторону. Его светлые брови при этом изогнулись, выражая крайнюю степень отчаяния. Не часто можно увидеть что-то подобное, но сейчас все его мысли практически вырисовывались на лбу огромными буквами и кричали: “За что?!”
— Будь так любезна, постарайся… И ты, Рахиль, тоже.
У меня в самом деле была заготовлена речь. Я честно обдумывала свой монолог, когда отправлялась на поиски, и он казался мне вполне недурственным на тот момент, но под прицелом острого взгляда Карающего, весь смысл из него, как бы помягче сказать, выветрился. Женщина, которая выставила меня на амбразуру, и теперь должна была стать свидетелем моего ораторского искусства, тоже настроиться не помогала.
— Я… В общем… — начало было многообещающим, но потом все пошло не по плану, — да, черт побери! Я пошла тебя искать, и кто бы мне сказал, что во дворце после казни что-то намечается! Нет, я узнала это от незнакомца, дежурившего под дверью моей спальни. Но и он тоже, знаешь ли, оказался не очень информативен! А когда я наконец поняла, что вы все собрались тут ради того, чтобы достоинством помериться, незаметно уйти уже не смогла. И не надо меня во всем обвинять, потому что ты сам виноват! Я не говорю уже про людей, которых ты на площади по частям разобрал, хотя не скрою, это произвело на меня неизгладимое впечатление, я говорю о том, что перед тем, как что-то предпринять, ты мог бы известить меня заранее, и сделать это прямолинейно, а не парой слов, нацарапанных на жалком клочке бумаги. Не смей, просто не смей упрекать меня в своеволии, потому что даже после случившегося ты не соизволил мне что-то сказать. Да будет тебе известно, что я волновалась! И отпусти меня наконец!
Карающий отдернул руку от моего лица, брезгливо растирая пудру между подушечками пальцев. Твою ж… Не стоило про пленников напоминать. Он сразу вернулся к состоянию антарктической льдины.
— “Волновалась…” Отвращение теперь так называется? Моя вина, что не приполз с извинениями. Великодушно прошу прощения, госпожа, что заставил вас волноваться.
И вот никак не ожидала, что он, приложив руку к сердцу, согнется в поклоне. Да он даже перед принцами не кланялся! Отлично поиздевался. Я чуть не взвыла.
Рахиль смотрела на это все с плохо скрываемым наслаждением, медом расплывшимся по губам.
— Не хочу напоминать вам о времени, но не могли бы вы отложить свой занятный разговор до утра? — Высказалась женщина.
Она немного прогадала, когда подумала, что про неё забыли. Вернее, я-то слегка запамятовала, что наложница все ещё здесь, когда начала распекать Кайрина, но он помнил прекрасно.
— Только после того, как скажешь, что ты с ней сделала. Её могли узнать.
Карающий стрельнул в мою сторону очередным уничижительным, состроив гримасу а-ля: “Она и раньше красотой не отличалась, а сейчас вообще чудище подземное” Как говорится: “Родила царица в ночь, не то сына, не то дочь; не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку”
— Но не узнали. Да и ты сам её не сразу заметил, дорогой. Неужели у меня были варианты получше?
Кайрин скрестил руки на груди, все ещё внимательно рассматривая мой роскошный образ.
— Я же только-только послал ребят присмотреть за тобой, Бес, — печально протянул он, — а теперь что прикажешь делать?
Ребят? Решил, что один Сид уже не справляется? Обняв себя за локти, я скованно пожала плечами. По позвоночнику прошлась волна мурашек, вдруг стало холодно и неуютно, раздражение ушло, а вместе с ним пропало всякое желание говорить. Опоздал он со слежкой.
— Позволь вмешаться, — проворковала Рахиль, — я хотела оставить Бес у себя до утра, но раз ты уже здесь, то верни её обратно. Все-таки она хотела видеть тебя.
Уже перехотела.
— Не надо, я подожду как мы и планировали, — буркнула, отворачиваясь.
“Пусть возвращает своих любовниц, обзаводится личным гаремом, развлекается, отвлекать не стану” — это я оставила при себе, и так за сегодня выплеснула на него слишком много желчи.
— Ты прекрасно знаешь, Рахиль; я должен удостовериться, что Фалиан не пострадает, — Карающий пропустил мою реплику мимо ушей.
— Да, Фалиан… — Усмехнулась женщина, — как я могла забыть, что больше никто из твоих шпионов сделать этого не сможет.
Какой интересный разговор! Кайрин прищурился, сверля наложницу хищным взглядом, но у той к подобным давно был выработан иммунитет. Все мы знали, что речь шла не о юном принце, но Карающий решил меня в это не посвящать, а я сделала вид, что нахожусь в блаженном неведении.
— Глаз с неё не спускай, — посоветовал Кайрин, не став развивать тему.
Рахиль покачала головой, показывая, что и без наставлений все понимает.
Лицо под слоем штукатурки беспощадно жгло. То ли из-за косметики аллергия началась, то ли она просто на нервной почве проснулась. А может обида так действовала?
Карающий собрался уходить; мы опять расставались на какой-то отвратительно-напряженной ноте, не позволившей мне устоять на месте.
— Подожди, — пробормотала я, схватив его за руку, — не перекрывай больше связь, пожалуйста, или не отталкивай хотя бы. У меня сегодня чуть мозги не вскипели, когда я пыталась до тебя дотянуться. Это неприятно очень. То есть, это не претензия, естественно, ты имеешь право на личное пространство, но мне бы хотелось знать, что с тобой все в порядке. Я действительно волновалась…
В тяжелом взгляде, брошенном на меня сверху вниз, промелькнула жалость, смешанная со снисхождением. Стало неловко. Я разжала пальцы. Резко захотелось спрятать руку за спину, деть её куда-то, сгладив желание дотронуться до него каким-нибудь естественным жестом. Неосознанно я потянулась к лицу, чтобы потереть переносицу, но Кайрин перехватил моё запястье.
Резко развернувшись, он притянул меня ближе и наклонился, касаясь губами моего уха. Судорожно вздохнув, я сама панически подняла щиты, чтобы в последний момент сохранить хоть какую-то видимость спокойствия. Какое спокойствие?! Да у меня пульс подскочил как у пенсионера-сердечника, и он наверняка мог чувствовать биение вены под пальцами.