Дагар прожил в деревне несколько недель, до наступления теплых дней. Местные жители держали не слишком большие огороды и поля, все больше добывая себе пропитание охотой и рыбалкой. Дагар старался помогать им как мог: ставил силки, проводил часы с удочкой, чинил заборы. Селяне поначалу относились к нему со страхом недоверием, слухи о беглом головорезе распространились быстро, да и сам он не мог еще толком с ними объясниться. Но потихоньку лед между Дагаром и деревенскими треснул: он наловчился резать детям игрушки, а те порой приносили от родителей крынку молока или кусок хлеба, смазанный медом. К моменту его ухода, некоторые из поселян относились к странному бродяге даже с какой-то теплотой.
Самое удивительное, что за прошедшее время Дагар вновь научился говорить. Он еще не мог складывать сложные предложения, но слова, в отличии от первого дня, стали даваться Дагару легче. Единственным, что омрачало жизнь пришельца из леса, стали раны, нанесенные ему цепями. Они так и не заживали, постоянно причиняя жгучую боль. Со временем, однако, он свыкся с ними, наверно как калека свыкается с отсутствием ноги или руки. Душа Дагара страдала гораздо больше, чем тело.
Во дни, когда весна окончательно ступила в свои права, он решился уйти. Дагар не мог сказать точно, что влекло его в путь, но он знал, что остаться на хуторе навсегда было бы неправильно. Дорога звала его дальше. Распрощавшись со старостой и поселянами, взяв с собой в путь еды на несколько дней да вырезанную из ветви палицу, на случай встречи с разбойниками или зверьми, Дагар отправился прочь.
Путь его пролегал через цветущий весенний лес. Идти было приятно и радостно. Лес радовался пришедшему теплу. Так он и странствовал целый день, насвистывая под нос беззаботную мелодию и останавливаясь порой, чтобы отдохнуть и поесть.
Ночь застала Дагара в дороге, прикрыв лесную зелень мягко-серой синевой сумерек. Вот уже начали петь ночные птицы, скрывающиеся в ветвях, но странник упорно продолжал идти вперед по едва заметной тропке, так же, как шел и при свете дня. Где-то недалеко, если конечно жители охотничьей деревушки не соврали и ничего не напутали, должен был вздыматься над древесными кронами огромный камень, воздвигнутый в незапамятные времена одним из древних эрлийских королей. Теперь, когда небеса становились все темнее, разглядеть камень было бы гораздо трудней. Наконец, деревья расступились, открывая взору странника небольшой холм, на вершине которого стояла огромная, за прошедшие века совсем поросшая мхом каменная глыба. Под ее черной тушей горела далекая пока бусинка костра.
Заметивее, путник ускорил шаг, радуясь возможности пообщаться с людьми после целого дня одинокого странствия. А на тот случай, если люди эти окажутся не столь дружелюбными как он надеялся, Дагар положил ладонь на палицу. Воспоминания поднялись из глубин памяти будто сами собой и больно кольнули его сердце.
К счастью, сомнения Дагара не оправдались, ибо неверный свет пляшущего огня выдал лишь одинокую фигуру, зябло протягивающую руки к костру. Старик.
Подходя, Дагар постарался принять себе самый дружелюбный вид, на который только был способен, дабы ненароком не напугать старика внезапным появлением из тьмы. Тот, однако, заметил странника раньше и приветственно поднял руку. Дагар в ответ показал раскрытые ладони. Он пришел с миром.
- Здрав!.. - по традиции первым произнес путник, - проговорить сразу же после этого "будь" он не смог. Впрочем, говорил Дагар довольно громко и его слова пронзили темную тишину сумрака, - Я - Дагар. Странник. Пришел с миром.
- И ты будь здрав, - спокойно ответил ему старик, подняв лицо, - садись к огню и раздели, коли пожелаешь, мою скромную трапезу.
Дагар благодарно кивнул, обрадованный тем, что все прошло хорошо и старика не напугала отрывистая речь. Затем, разложив на земле плащ, дабы не зазеленить штаны, странник присел к костру полубоком и блаженно вытянул уставшие за день ноги. Рядом с собой он примостил мешочек с едой, которую дали ему в дорогу селяне. По телу расходилась приятная боль наконец расслабившихся мышц. Над огнем побулькивал чем-то съестным помятый металлический котелок.
Они встретились взглядами со стариком. Светлые глаза его, будто совсем не замутненные старостью, полнились какой-то неведомой силой, и пламя костра едва отражалось в них. На мгновение Дагар, не выдержав, даже отвел взор с сторону.