Но делать нечего, придется засунуть профессионализм и правила куда подальше и наведаться к Маше. Вот прям завтра с утра. Обязательно.
Ночь шла медленно. Дочь давно уже забылась сном, а я все не мог сомкнуть глаз. Думал. Поэтому когда за окном забрезжил рассвет, встал с кровати и пошел готовить завтрак. Надеюсь, от яичницы никому из нас не поплохеет.
Через час разбудил Дарью, отвез в школу, велел не уходить без меня после уроков и, вообще, звонить, особенно если что-то пойдет не так. Проконтролировав, как она зашла в здание, поехал в первую областную.
Узнать, в какой палате лежала девочка, оказалось легко. Войти – труднее. Медсестра встала в позу, мол не приемный час и все такое, пришлось вынимать удостоверение, чего делать мне категорически не хотелось. Ну да ладно.
Мария лежала в одиночной вип-палате. Хоть в этом повезло. На мой приход никак не среагировала. Как лежала лицом к стене так и продолжала лежать.
Я кашлянул.
– Не хочу уколов. Уходите, – буркнула девочка. – Ничего не хочу.
– Здравствуй, Мария, меня зовут Александр, я пришел не за этим. Хочу только спросить.
Услышав чужой мужской голос, Реутова замерла на мгновение, затем стала медленно поворачиваться.
Я улыбнулся как можно более приветливо, но лучше б, честное слово, сделал грозное лицо. Девчонка выпучила заплывшие глаза и закричала.
– Уходи! Не приближайся! Уходи! Уходи! Уходи! Прочь! Мама!!!
Опешив от столь бурной реакции, я попятился, вывалился за дверь прямо под ноги спешившей к пациентке медсестре.
– Вот, ну просила же! – накинулась она на меня – Приведите женщину! Неужели сложно?! Разве у вас в ментовке женщины повывелись?!
– Наличествуют, – осторожно ответил я.
– Вот и пригласите. Сколько можно говорить, плохо Мария на мужчин реагирует. Вчера отчим с братом приходили, орала, как резаная. Сегодня вы – та же реакция. Опять придется успокоительное вкалывать, а она, итак, на серьезных препаратах.
Медсестра забежала в палату, подарила мне еще один гневный взгляд и закрыла перед носом дверь. Поговорили, ядрена вошь! Хотя кое-что я все-таки выяснил: отделала Реутову точно не Дашка, а некто мужского пола. И у меня даже есть кандидаты на эту роль.
Надо бы пообщаться с господами Реутовыми, и старшим, и младшим.
Пока шел к стоянке, все думал, как бы добраться до родственников Марии, на кого нажать, кому подмаслить, чтобы устроили встречу. Мысли были, но ушли, стоило зазвонить телефону. Вместо них, появилось предчувствие. Плохое.
– Волков.
– Утро, Александр, – поздоровался Тарасов. – Тут дело такое, езжай-ка ты в отдел.
– Не понял. Я вроде на отгулах?
– Да, помню я, Саш. Езжай. Там и поговорим. Долго не задержу.
Придется ехать, делать нечего. Чую, ничего хорошего там меня не ждет.
Так и получилось. Стоило открыть дверь и войти в вестибюль, как все присутствующие разом замолчали, принялись на меня коситься.
Поздоровался с дежурными, пошел дальше.
Чем дальше шел, тем больше косились, некоторые просто поедали взглядами, другие кололи любопытством и резко отводили глаза. Заговорить не решился никто, только кивали в знак приветствия и то, не все. Сделал грозное лицо.
Майор нашелся в своем кабинете, в одиночестве. Сунувшуюся было девочку-сержанта, выполнявшую работу секретаря, Тарасов быстро выпроводил. Велел никого без спроса не пускать.
Похоже, плохо дело.
– Сядь, – велел он.
– Постою. Лучше расскажите, что за сыр-бор? На меня смотрят так, будто я умер и вдруг появился на собственных похоронах.
– Сядь, – нажал голосом майор. – Разговор малоприятный.
Выполнил приказ, хотя не особо и хотелось.
– В общем, Саша, дело такое. – Тарасов избегал смотреть мне в глаза. – Ты уволен. Позавчерашним числом. Рапорт уже подписан.
Едрена вошь!
После предупреждения подполковника, я предполагал, что так оно и будет. Но не думал, что провернут это дельце так быстро. Рассчитывал на неделю-другую.
– Почему позавчерашним?
– А как ты хотел?! – вскинулся Тарасов. – Сегодняшним. Чтобы по порочащему? Чтобы с лишением всех привилегий? Скажи спасибо, выгородили тебя. Иначе, вместо того, чтобы работу искать, таскался бы по инстанциям.
– Уж спасибо, товарищ майор! – вызверился я. – Век не забуду.
Тарасов покраснел, запыхтел паровозом, но сдержался. Обтер лоб платком и, наконец, посмотрел на меня.
– Ладно, Саша, чай не чужие. Ты уж прости, не смог защитить. Не по зубам оказалось.
– Понимаю. И вы зла не держите, что вышло, то вышло.
Да уж! Если Скворцов лапки поджал, что говорить о Тарасове. Не по зубам вышла рыба. Не по зубам.