– Ты красавица, – прошептал Серж и сделал шаг ко мне. – Прав Юрьев. Красавица…
Его голос сорвался в конце фразы, глаза были широко распахнуты, в них плескались отголоски пережитых эмоций. Еще бы, медленный оборот – зрелище ужасное. Чем медленнее появлялась волчица, тем больше боли я испытывала. Быстрее, всегда проще. Но контроль сегодня был у Юрьева.
– Можно подойти? – спросил Серж.
Нельзя!
Я зарычала, оскалилась, демонстрируя клыки.
Не нужно подходить ближе, мальчик, не нужно. Это опасно.
– Браво, Паулина! Браво!
Оказалось, я забыла обо всех вокруг, о мире, но мир, в лице Юрьева, обо мне помнил.
– Замечательно представление! – он экзальтированно захлопал в ладоши. – Я просто не мог мечтать о чем-то подобном.
Развернулась, прижала уши к голове, припала на полусогнутые передние лапы. Я была готова к атаке, но колдун лишь усмехался. Смотря прямо в глаза, бросая вызов, подошел и положил руку на вздыбленную холку, подкрепляя прикосновение толикой силы. Этого хватило, чтобы я, скуля, рухнула на спину, показала незащищенный живот.
– Хорошая девочка, умница моя. А теперь убей мальчишку. В его услугах мы больше не нуждаемся.
Ты монстр, Хозяин. Подлый гад, привыкший загребать жар чужими руками. Но я не могу сопротивляться.
– Убей! Убей! Убей! – скандировали колдуны и ведьмы. – Убей! Убей!
Под их крики я тяжело встала. Подняла глаза на Сержа. Он стоял бледный, напряженный, но не сломленный. Наши взгляды снова встретились, и в его не было ненависти. Мальчишка подарил мне улыбку, и от этого хотелось выть. Ведь я поддавалась приказу Хозяина, уступала искушению. Ощущала, как десны сводило от желания впиться в горячую человеческую плоть. Рвать, кусать, давиться мясом и кровью.
Прав Юрьев, я тоже монстр.
– Убей, – насмехался Хозяин, понимая, что со мной происходит. – И сделай это медленно. Я хочу насладиться каждым мгновением его агонии. Впитать эманации. В конце концов, его долг так и не будет оплачен.
Мой строгий ошейник – тавро, предупреждающе запульсировал. Намекал, что сопротивление будет караться строго. Я медленно подошла к осужденному, борясь с каждым своим шагом. Ведь человеческий разум горел в муках, а волчья сущность постанывала в предвкушении.
Но вместо того чтобы бежать, прятаться, молить о жизни, провоцируя хищницу, Серж опустился на колени. Теперь мы были одного с ним роста, я видела в его зрачках свое отражение, свою оскаленную пасть.
Сережа протянул руку, осторожно коснулся моего носа. От его пальцев пахло кровью Хозяина, и я невольно увернулась, ворча.
– Не бойся, красавица. Не обижу.
Не бойся… не обижу… Какая нелепость! Бедный-бедный мальчик Сережа, неужели ты обезумел? Хотя я тоже сошла с ума. Давным-давно.
Я истерично захохотала, но в волчьем обличье смех вырвался мерзким лающим кашлем. С трудом взяла себя в руки и сделала шаг вперед. Ткнулась носом ему в грудь, с шумом втянула запах. Вкусный: острая нота страха, пряная – отчаяния и бездна сладкой жалости. Жалости ко мне.
Безумный мальчишка! Пожалей лучше себя! Не меня.
Сделала еще вдох и подняла морду к лицу. Нос к носу, глаза в глаза. Облизнула его губы.
Убогая пародия на поцелуй, ты, мальчик, достоин лучшего, но иного дать я не могу. И никто больше не сможет. Жаль.
– Давай, красотка, к чему тянуть время.
Он улыбнулся, обнял за шею, и снова шепотом попросил:
– Давай, Паулина. Не заставляй меня ждать.
В моих глазах появился туман. Неужели слезы? Неважно. Надо бы оттолкнуть его, выбросить из головы все мысли, поддаться волчьей сути и сделать то, что нужно. Да? Да. Я почти готова. Почти…
Вспышка перед глазами была подобна молнии среди ясного неба. Я замерла, забыла дышать, потому что знала, что последует за ней. Образы, мысли, память осужденного – все это впитается в мозг, станет частью души, останется со мной навсегда.
Не хочу!
У меня не было колдовских сил, но был дар, вернее, проклятие: считывать память человека. Такое случалось редко, но недостаточно, чтобы забыть об этом навсегда. И вот теперь я снова с обреченностью следила за калейдоскопом чужой судьбы.
Сережа щедро делился своими печалями и радостями, своей болью и надеждой. Эмоции и события мелькали искрами, проносились перед внутренним взором со скоростью света. Год за годом, складываясь в жизнь, пока скорость не замедлилась, воспоминания не стали выборочными.
Я видела его глазами, слышала его ушами, ощущала органами чувств. Переживала вновь то, что волновало его больше всего. То, почему он оказался здесь, почему отдал себя колдуну.