У нас нет общих друзей, потому что мы живем на разных концах Фейерфилда, но это никогда не имело никакого значения. У нас все всегда получалось. После школы мы обычно идем ко мне домой и просто… наслаждаемся обществом друг друга.
А теперь у нас, может быть, будет ребенок. Интересно, как Марко воспримет эту новость?
Сегодня последний наш день в девятом классе, завтра начинаются летние каникулы. Когда я сказала, что нужно поговорить, Марко предложил пойти на пляж.
На самом деле это здорово. Пляж для нас — особенное место. Здесь мы впервые поцеловались прошлым летом. Здесь же на второй неделе учебы он попросил меня стать его девушкой. Здесь же мы лепили в январе снеговиков, когда как-то раз выпало очень много снега. Сюда мы всегда приходим делиться секретами — типа того, когда он рассказал мне, где в городе члены банды прячут оружие, чтобы полиция не застукала их со стволами. Марко всегда знал парней, которые были тесно с этим связаны.
Он отступает от меня, и кожа сразу же покрывается мурашками. И дело не только в ветре — мое тело словно чувствует: происходит что-то не то. Марко приглаживает пятерней иссиня-черные волосы. Потом вздыхает. И еще раз вздыхает.
— Думаю, нам стоит встречаться с другими людьми, — бормочет он.
Изумленно склоняю голову набок. Видимо, я как-то неправильно его поняла.
Девушка, признавшись своему парню в любви, ожидает услышать от него нечто определенное. Навскидку могу назвать сразу несколько возможных фраз, но «нам стоит встречаться с другими людьми» точно не входит в их число.
Я впадаю в ступор. И никак не могу унять дрожь — еще и потому, что все время думаю о том, как носить ребенка, если его отец не на твоей стороне, не поддерживает тебя и не говорит, что все будет хорошо.
— З-з-зачем?
— Ну, ты же всегда говорила, что ни за что не стала бы встречаться с кем-то из банды, а я собираюсь в нее вступить.
— Конечно, я не стану встречаться с членом банды, — цежу я. — Всего пару дней назад ты сказал, что никогда не свяжешь с ней свою жизнь. Прямо перед тем, как мы занялись любовью. Помнишь?
Марко морщится.
— Я много чего болтал, о чем, наверное, не стоило говорить. И не могла бы ты, пожалуйста, не называть это «заниматься любовью»?.. Каждый раз, когда ты так говоришь, я чувствую себя законченным дерьмом.
— И как, по-твоему, мне это называть?
— Секс.
— Просто секс, да?
Он тоскливо закатывает глаза, и мой желудок, клянусь, тут же сжимается в ответ.
— А вот теперь ты нарочно заставляешь меня чувствовать себя дерьмом.
— Не нарочно.
Марко открывает рот, собираясь что-то сказать, но потом, должно быть, обдумывает фразу, потому что так ничего и не говорит.
Гляжу ему в глаза, надеясь, что он сейчас скажет: «Это просто шутка! Конечно, я не променяю тебя на „Мексиканскую кровь“», — но он молчит. Я чувствую, как от моего сердца словно кто-то отщипывает понемногу кусочек за кусочком.
— Просто мы… слишком разные.
— Нет. Вместе мы идеальны. Мы ходим в одну школу, нам потрясающе хорошо вместе… Мы оба мексиканцы.
Он смеется.
— Да ты даже ни слова по-испански не знаешь, Никки. Мои родители и друзья разговаривают о тебе в твоем присутствии, а ты и понятия ни о чем не имеешь. Ты не настоящая мексиканка.
Он издевается надо мной, что ли?
Мои родители, как и все мои предки, родились в Мексике. Их невозможно принять за кого-то другого — только за мексиканцев. Испанский — их родной язык. Родители переехали в США, после того как поженились. Здесь отец поступил в медицинский университет и проходил практику в больнице в Чикаго.
— Банда не сделает тебя бóльшим мексиканцем, чем ты есть, Марко. Не ставь ее выше наших с тобой отношений.
Он пинает песок.
— No hablas pinche español[5].
— Я не понимаю. Не мог бы ты перевести, пожалуйста?
Марко в отчаянии поднимает руки.
— Это мое мнение. Я так считаю. Если честно, я уже давно тусуюсь с «Кровью».
Как он может такое говорить? Кладу руку на живот — слабый, инстинктивный жест, будто пытаюсь защитить ребенка, который, может быть, растет во мне. Слезы сами собой катятся из глаз. Знаю, что выгляжу убого и жалко, особенно когда по щекам текут потоки, но все, что я думала о нас с Марко, сейчас отражается у меня на лице. Чувствую себя такой одинокой, какой, наверное, и не была никогда в жизни. Еле выговариваю, почти шепчу:
— Не могу в это поверить.
Я должна рассказать ему свою тайну. Вдруг, если Марко узнает, что у него может быть ребенок, это заставит его изменить свое мнение? Но если я не беременна, то всего лишь оттяну этим неизбежное, и все…