Суть инициативы также была предельно ясна: собрать надежную команду для разбойных нападений.
Многократно проверенные подручные Чума и Весло, омывшиеся кровью с макушек до пят, вышли из зон три месяца назад и чаяли поскорее встретиться с ним - своим давним неразменным паханом и учителем.
Следовало подумать и о вербовке молодой поросли - это его будущее, кормильцы, опора в старости. И он найдет этих молодых, покуда о нем, равно как и о загадочной воровской стезе, не ведающих. Найдет, выкормит, обучит, повяжет смертью и кровью, заставит верить безоглядно и трепетно... Сам это прошел.
А поверят ему эти недоросли - покуда еще сыренький, аморфный матерьяльчик - потому, что не отсиживаться он будет по теплым углам, пересчитывая доллары, полученные с рыночной шушеры, в то время как ребята шкурами рискуют и глотки режут, а сам, в первых рядах класс покажет, как пикой кроликов зажиревших с одного удара валить надо. Личным, как говорится, примером...
Правда, и Чума, и Весло, и другие балбесы думают, что из-за принципов каких он на рисковые дела ходит, поскольку авторитета ему не занимать, и чего бы не сидеть в берлоге, на теплом диване, в объятиях шлюх, раздавая указания и воровские суды учиняя под коньяк с лимончиком?
А, все не так! Есть сокровенное, тайное.
Без насилия ему - как без воды рыбе. А без крови - как наркоману без дурева: ломка идет...
И как описать всю сладость, обволакивающую сердце, тот упоительный дурман, когда на тебя выливаются чей-то ужас и смертная боль, покорность и уничижение...
Да что стоят все эти разбойные доллары и золотишко перед окрыленностью своим могуществом над дергающимся в судорогах, вое и хрипе до сей поры самонадеянным, изнеженным существом, думавшим, что мир принадлежит ему...
Нет, не ему, а Крученому. Вместе с человечками. И со всеми трудами их.
Собцова
Уже двадцать дней пачки американской валюты лежали в чреве стального шкафа, однако ни малейшей радости от их нахождения в своем служебном кабинете эксперт-криминалист Собцова не испытывала. Проклятый курс падал на глазах, грозя прямым убытком.
Начальница Зинаида тоже не находила себе места: УЭП каждодневно напоминал о возвращении денег с экспертизы, обменный пункт, где работала ее сестрица, закрылся, и ни о каком льготном обмене долларов на рубли думать уже не приходилось.
- Ну что, подруга? - нервно покуривая, говорила она поникшей Собцовой. - По-моему, пролетели мы со своей коммерцией... Подождем еще недельку, а потом надо делать возврат... Кстати, подумай, где перехватить недостачу...
- А ты?
- Да у меня один долг другим погоняет!
- Но ты же сама все придумала...
- Ага! А ты агнец невинный! - с внезапной злобой гаркнула Зинаида. Нашла крайнюю! Уж если так дело пошло, то за тобой эти денежки числятся!
- Ну ты и стерва! - Лицо Собцовой словно опалило огнем.
- Какая есть! Я справедливо рассуждаю: попали в дерьмо, вместе его и хлебать!
- Ага! А деньги я должна одалживать!
- И я пробовать буду!
- Знаю я эти пробы!
- Лучше бы мне с тобой не связываться!
- Это еще кому лучше!
Когда за разъяренной начальницей захлопнулась дверь, Людмила, присев на стульчик, аккуратно всплакнула, чувствуя себя обманутой и оскорбленной.
К кому идти за деньгами? Все ее знакомые абсолютно нищие люди. Знакомые мужа? Голытьба! Вот, кстати, братец его, житель сельского поселка под Владимиром, сегодня приезжает - опять расходы на водку и ужин... А братец, кстати, при деле: возит товар из Москвы в свой микрополис, приторговывает. Но ведь ни копейки не даст, жлоб! Ему бы только на дармовщинку прокатиться, а попроси чего - шиш!
Она перевела взгляд на шкаф. Там, за серой металлической стенкой, таилось целое состояние... А во втором шкафу - еще пятнадцать тысяч долларов, уже прошедших экспертизу. Да и у Зинки в сейфе около десяти тысяч плюс рубли...
Море денег вокруг! А она - словно в безводной пустыне... И между этим морем и ею - преграда, которая крепче любой сейфовой стали... И называется преграда - страх перед тюрьмой.
Придя домой, еще с порога она расслышала уверенный басок деревенского гостя и звон вилок о тарелки - братья ужинали на кухне.
Хмуро оглядев стоящую на столе литровую бутыль с водкой, она оттолкнула локтем полезшего целоваться к ней деверя Леху - загорелого светловолосого крепыша с простецким мужицким лицом. Обронила недовольно:
- Ты моего не спаивай, понял? Если тебе без водки не жизнь, то других по себе не равняй!
- У-у! - протянул Леха глумливо. - Тебя что, из ментовской в общество трезвости перевели? Экспертом по алкоголю? Тогда возьми внештатником. Работать буду как слон! - загоготал жизнерадостно.
Вяло отмахнувшись от наглого деверя, пронять которого было ей не под силу, Людмила прошла в комнату.
Сняла колготки, переоделась в домашний халат, продолжая размышлять о том, как покрыть недостачу, и вдруг замерла от внезапно пришедшей в голову мысли...
Леха! Этот бесшабашный негодяй, в отличие от своего квелого братца, всегда отличался авантюризмом и практической сметкой...
И тут же из-за двери раздался голос деверя:
- Люд, в натуре, ты чего кислая, как ревень? Щи из тебя впору варить! Давай к нам, дерни рюмашку, повеселеет...
Не без труда преодолев острый приступ неприязни к бесцеремонному родственничку, Людмила подсела к краю стола, пригубила рюмку. Спросила отчужденным тоном:
- Леха, денег не одолжишь?
- Х-хе! - Деверь усмешливо дернул щекой. - Вопрос не по адресу!
- Я так знала... - произнесла Людмила с многозначительным презрением в голосе.
- Ты, Люда, зря, - вступился за брата муж. - У человека беда...
- Засада просто! - бодро подтвердил Леха, заправляя в пасть шмат ветчины, предназначенной для семейных завтраков в течение будущей рабочей недели. - На тачке я по пьянке кокнулся. Тачку - в утиль, права отобрали. Теперь с корешем за товаром езжу, арендую телегу. Хотя чего езжу? - Леха недоуменно пожал широкими плечами. - Товар встал, в деревне нищета. Натуральным хозяйством народ пробавляется.
- А, ну теперь пей смело... - сделала вывод Людмила.
- Чего и вам желаю! - Леха налил очередную рюмку.