— Вы уверены?
Отряхивая с себя воду, Ли вышла из моря. Она сорвала с головы шапочку. На матери был белый плотный купальник. Губы не смыло, они остались ярко-красными. Ли мотнула головой, разбрасывая спрессовавшиеся под резинкой волосы.
— А ваша дама не хочет?
— И дама моя не хочет…
Ник приподнялся, протягивая руку навстречу Ли. Она оперлась холодной ладошкой о его ладонь, улыбнулась и прилегла под солнцем на живот.
— Хорошо! — сказала она. — Ник, достань мне книжку из сумки!
Ли расслабилась, зарылась подбородком в подстилку. Кожа на ее спине была совсем белая, если только чуть кремовая, кожа была влажной и на глазах при каждом следующем вздохе просыхала.
Фотограф с обезьянкой уже обслуживали небольшую группу пляжных волейболистов. Мартышка прыгала на катящемся мяче.
— Момент! — Желтые пальцы сняли круглую черную крышечку с объектива.
— Ма, ты не взяла никакой книжки… Здесь только полотенце и Писание, бутылка пива есть… Хочешь пива?
Не поднимая головы, Ли протянула руку.
— Дай мне Писание. — Рука была уже сухой.
Для того чтобы сфотографироваться, одна из девиц паковала в красный купальный бюстгальтер свой огромный, облезающий от неправильного загара бюст. Застежка никак не хотела сходиться на ее сдавленных лопатках, и девица морщилась, кривила губки. Ли уже перевернула страничку и замерла, наклонив над книгой голову. Волосы посыпались на глаза. Ник осторожным движением поправил эти волосы, убрал ей за уши.
— Спасибо! — она не посмотрела.
Забравшись в море, Ник долго стоял, глядя на открытое сине-зеленое пространство. Вода плескалась от плеча до подбородка и, соленая, попадала в ноздри. Не желая удаляться от берега, но не желая и выходить, он прилег на спину и раскинул руки. Перед глазами осталось только голубое, зеленое пропало.
Волейболисты сфотографировались и всей компанией направились купаться. Сквозь брызги Ник увидел их приближающиеся фигуры. Ночью, запертый на замок в ожидании смерти, он не боялся, хотя для страха было достаточно оснований, а здесь вдруг без всякой причины перетрусил. Ему показалось, что эти длинноногие, мускулистые парни с глупыми лицами сейчас войдут в воду, окружат его и в четыре руки притянут на дно. Красный бюстгальтер, расстегнутый, отлетел в сторону. Девица с визгом кинулась в воду. Под бешеными молотящими в пену пятками взлетела туча брызг.
Фотограф наводил свой объектив на Ли. Мать сидела, опираясь на руки. Черная крышечка покачивалась на шнурке. Ник быстро выходил из моря, но он не успел. Поводок изогнулся кусающей змеей, красная кепочка мелькнула по их подстилке. Ник отчетливо за всем этим визгом и хохотом услышал, как щелкнул затвор аппарата. Он опознал фотографа. Он видел его ночью. В свете фар лицо его казалось много моложе.
— Уйди ты! — крикнула Ли. — Уйди… Не трогай!
Схватив развернутый томик Писания, обезьянка перевернула книжечку в своих коричневых кривых лапках. Ли завизжала. Головы загорающих и купающихся людей лениво поворачивались. Ник находился всего-то в каком-то шаге от матери и обезьянки, когда это произошло. Мохнатая мордочка ткнулась в угол книжки. Щелкнули маленькие челюсти, и уголок Писания оказался отрезан.
— Где мы сможем получить фото? — спросил Ник.
— В городе. А если хотите, завтра сюда, на пляж, принесу… Оплата по изготовлении! — Огромная белая панама теперь совсем скрыла его лицо. Тонкие желтые пальцы надели черную крышечку на объектив. — Фирма работает с гарантией!
— А мою пленку вы можете проявить?
— Только в городе, в мастерской!
Он уходил по пляжу, и проклятая обезьянка на поводке, пританцовывая, скакала за ним. Глаза Ли были полны слез. Пальцем она трогала откушенный угол. Часть текста потерялась. Подхваченные ветерком белые треугольнички рассыпались по песку и по воде.
3
Танцплощадка была устроена в пределе монастырской стены, слева от храма. Для проживающих на турбазе бесплатно, для прочих вход один доллар. (Там, где кончалась Россия, все цены были только в долларах). На отполированных до блеска танцующими подошвами древних каменных плитах лежали грудой разноцветные огромные кегли. От огромных квадратных колонок к уже подключенным усилителям молодой человек протягивал провода. Сильные лампы в плоских колпаках были уже направлены вниз, но не горели. Еще двое служащих турбазы восстанавливали канатное заграждение, попорченное накануне во время потасовки. Солнце зашло, было уже прохладно.