— Тебе нравится страх!
— Немножко. Такое интересное ожидание… Это похоже на что-то очень знакомое, очень вкусное, какое-то блюдо, точно не могу сравнить. Ты ешь его и вдруг понимаешь, что очень много перца и много масла и из-за обилия масла перец почти не чувствуется, не жжет… Посмотри, что это там внизу?
Приблизившись к самому краю волнореза, Ник опустил голову, но ничего не увидел. Тогда он лег животом на бетон и опять посмотрел.
Внизу, в тоненьких белых струйках обводящей пены, наполовину залитая черной водой, лежала каменная женская фигура. Идола просто сбросили с волнореза и даже не позаботились, чтобы его накрыло с головой. В уродливых очертаниях утопленной скульптуры Ник узнал Миру.
4
У основания горы была еще открыта маленькая рюмочная, и они выпили по стакану портвейна. Молодой бармен неприлично зевал, отстукивая ногой в такт долетающей с турбазы музыке, он прикрывал рот темной ладонью. Портвейн был теплым и терпким.
— Все-таки пойдем потанцуем?
Они поднимались вверх по крутой дорожке, во рту сохранялся вкус жженого сахара. Вокруг было темно. Над головой среди сияния монастырских огней бесновалась охрипшая танцплощадка.
— Прости, не могу… Нехороший какой портвейн, — сказала Ли и вытянула свою ладонь из его руки. — Ты не запомнил, как он называется?
— Красно-зеленая этикетка такая… Не запомнил!
— Не будем его больше пить?
На этот раз Ник сдался без боя, он устал от матери. В воротах он отпустил ее, ласково дотронувшись до щеки.
— Иди поспи. Съешь таблетку… А я потанцую немножко с маленькими девочками и скоро приду!..
Туристического билета у него не было, и для того чтобы войти в оцепленный канатами квадрат, пришлось заплатить доллар. Каменный квадрат был залит ярким электрическим светом. Двигались в едином ритме две сотни людей. Обернувшись, Ник попробовал проследить Ли — тоненькую фигурку, удаляющуюся через двор, но под световым белым навесом только глаза заболели, не разглядел.
Он выбрал личико помоложе, понаивнее, на фигурку даже не посмотрел и, не сдерживая больше импульсивных движений своих ног, нырнул через толпу и оказался перед нею. Полное отсутствие косметики на туповатом лице насмешило. Круглые светлые глаза смотрели с опаской.
— Потанцуем?
Она, конечно, кивнула, но отступила, пожалуй, излишне далеко.
— Как тебя зовут?
— Таня.
— А что ты, Таня, такая напуганная?
Музыка разогревала его все сильнее и сильнее. Он совсем не сопротивлялся музыке.
— Я не напуганная. А как вас зовут?
— Меня зовут Николай. Ты что, одна здесь?
— С группой.
— А где же группа?
Музыка все время менялась, но ритм с каждым изменением только нарастал. На пухленьких щечках девочки появился блеск. На лбу в свете прожектора заблестели хрусталики пота.
— Группа на экскурсию уехала.
— А ты чего не уехала?
— А у меня зубы болели.
— А теперь болят?
Музыка прервалась. Ник присел на стул рядом с канатом и, схватив девочку за теплую полную руку, дернул так, что она оказалась сидящей у него на коленях.
— Болят немного!
Она почти не смутилась, хотя было понятно: так с нею никто еще никогда не обращался.
— Если они уехали, значит, ты, наверно, одна в комнате?
— А что?
Сквозь кофточку, вздымаясь, просвечивала ее грудь. Полная нога заметно дрожала.
— Если комната пустая, то можно воспользоваться случаем.
— Я не такая! — она попробовала вырваться, подняться с его колен. Но Ник не пустил.
— Я думал, может, сходим к морю, окунемся… Ты знаешь, — он сделал печальные глаза, — я уже три месяца ни с кем не трахался…
— Очень хочется?
— Да!
— Найди другую дуру!
— Почему другую, извини, не понял!
На глазах ее были слезы, но слов за общим грохотом уже не слышно.
Ник попытался сосредоточиться и сосчитать, сколько разных языков он мог бы вычленить из какофонии: песня была на английском, вокруг звучала русская, украинская, грузинская, турецкая речь, проскакивали греческие ругательства. Подобные маленькие опыты всегда доставляли ему удовольствие, давали уверенность в собственной силе, но вдруг он остановился в подсчетах. Среди танцующей толпы он ясно увидел знакомые лица. Волейболисты с пляжа, так же так и днем, группировались вокруг своих девиц. На одной из девиц, так же как и днем, был красный купальник, только теперь он лишь чуть-чуть выглядывал из-под выреза сиреневой кофточки. Волейболисты сами по себе были безобидны, но они явно чего-то или кого-то опасались. Девица все время поправляла блузку и, кажется, уговаривала уходить.