– Че, крышу конкретно сорвало? – взмыл с точки и отступил на шаг Серега, даже забыв отряхнуть от налипших песчинок колени.
– Лишенная хозяина, банши влилась в ряды избранных, когда их сила клонилась к упадку. Ее ночной полет всегда несет смерть, а ее крик заставляет живых вздрагивать от ужаса и замирать в неподвижности. Лидеры избранных любят прибегать к помощи Банши, ибо она способна сделать то, что никто другой не сделает, но они же стремятся избавится от нее, когда дело закончено. – Пока наш друг Петров молотил всю эту, как бы так мягко назвать... словесную контрацепцию, евоный аналитический дар мытарило другое. Конечно, ориентированию на местности его учили не бугры из «Альфы», но азы «чуть выше среднего» он усвоил. И вот результаты визуального наблюдения – по стратегическим параметрам ситуация – «Гвоздь в гроб», местоположение – как прежде Карелия, рекомендации к дальнейшим телодвижениям – повадка «Раненый на 90% уссурийский тигр».
– Так ты тоже – ботаник!? – навесил ярлык, сплюнул и потопал на другой край огороженной камнями территории товарищ в кашемире.
– Это разумно, это правильно, – тут же присел на освободившуюся кочку новый гражданин. Мужичонка, кутающийся в засаленную телогрейку без пуговиц. – Зачем, не жрамши, ноги беспокоить, когда все едино отсюда попробуешь сбежать – и голый Вася?
Антон прикинул, что второй говорун по повадкам менее опасен, и если подскажет, что в этой неволе к чему, беседа окажется только полезной:
– А ты, мил человек, давно здесь? – изобразил Петров, что в принципе не сторонится знакомств.
– Вторую неделю кукую. Соседка у меня повесилась, а баба не чужая была. Наш поп уперся, дескать, ни в жисть самоубийцу на кладбище хоронить не позволю, вот я ночью и потопал могилку копать... а очухался уже здесь, и голый Вася.
Если этот тип хотел себя выдать за лапотный народ, то только лишний раз напряг Антона. Петров зуб был готов дать, что так в среде аборигенов не «гутарят». Грубо косил новый знакомец, вот только зачем?
– И что здесь за распорядок?
– Ты, когда жрать принесут, компот не пей. Только все одно света белого не увидишь, не пугайся, я в смысле – днем мы на травке колодами мертвыми лежим, вся житуха только по ночам, чистое колдовство. И даже не спим днями-то, просто будто нету нас. По научному «коллапс», а по нашему «драбадан».
Упоминание научной фени не могло не вызвать у Петрова грустной улыбки, ведь он влип в эту историю, убегая от прошлой жизни. Серега-шашлычник не ошибся в ярлыке, некогда Антон Петров был истинным ботаником из ботаников, только в закрытом институте, курируемом ГРУ. Проще говоря, Антон Петров являлся крепким спецом по ядам растительного и животного происхождения, и когда институт задышал на ладан от скудного финансирования, одним результатом одного опыта Антона заинтересовалась одна мощная финансовая структура. Эти банкиры успешно подминали заводы, порты и чиновников, но с Петровым нашла коса на камень...
Концлагерь всколыхнуло некое оживление, из под навеса стали выбираться грязные людишки, вычесывая пятернями из волос солому. Кстати, по женскому полу здесь присутствовало полное отсутствие. Может быть, банши отказывались сторожить пленный прекрасный пол из женской солидарности?
– Если жрать хочешь, держись меня, – новый товарищ, показательно-вульгарно кряхтя, встал на ноги. – Только компоту ни-ни, а то – голый Вася! А режим здесь – не бей лежачего, и кормят на убой. Солнце садится, мы приходим в себя, потом на лошади пару бочек воды привозят, кто желает – переходит к водным процедурам.
Что было с ним после того, как гигантская обольстительница-змея попутала, Антон Петров тоже не мог вспомнить. Он очнулся здесь, и даже всуе определил, что провалялся «под наркозом» всего пару часов, а не суток, только по фазе луны и отсутствию сосущего чувства голода. В этой части особых противоречий с личным опытом в повествовании мужичка он не ущучил.
А ведь как мило обхаживали перспективные друзья-финансисты Антона в охоте за его открытием. Первое их телодвижение заслуживало пять баллов без оговорок: хотя сам Петров считал свое открытие забавным пустячком, и не афишировал, денежные тузы заслали публикации в иноземные научные журналы. На Антона посыпались реверансы от именитых лабораторий... да что там – цитировать и ссылаться на «эпохальный труд молодого русского ученого» чуть ли не вошло в моду у этих долбанных европейских бакалавров. И тут же, а ля «между прочим», в дверь позвонил а ля «продюсер»...
На вытоптанную проплешину в центре каменного кольца двое не выделяющихся лампасами из массы пленников – правда, была в шестерках некая халдейская гордость – вынесли огромный армейский термос и богатый прорехами полиэтиленовый мешок с гремучей посудой. Послушники вернулись к каменной ограде и оттуда следующим транзитом принесли внушительную бадью. Банши процедуре не препятствовали.
– Держись меня, не пропадешь, – засуетился мужичек и принялся подталкивать Антона к скапливающейся вокруг плешки толпе. Откуда-то в руке персонажа появилась видавшая виды алюминиевая ложка.
– Звать-то тебя как, человек из народа?
– Иваном и звать, ты про компот не забудь.
Подсобники нашли ровное место для бадьи, осторожно, чтоб не расплескать содержимое, опустили груз на утоптанный песочек, и тут из толпы каждому навстречу катапультно вылетело по увесистому кулаку... Носильщики синхронно брыкнулись оземь. Оперативность нападавших внушала уважение, тут же в толпе выбывшим нашлась замена, и вот уже двое дублеров, как ни в чем не бывало, отправились забирать от входа последний бачок с пресловутым заряженным компотом. Один из парочки – тот самый Серега в драном кашемире.
Банши, очевидно, ничего не заметили, озабоченные только красотой фигур пилотажа порхали себе с камня на камень, словно ночные бабочки. Ах, как они были великолепны. И та – с прической, будто радужно-мыльная пена, и та – в люминисцентных трусиках «нитка для чистки зубов», и эльфически-немощный подросток с фосфоресцирующими сквозь комбинашку сосками. Это было ни капельки не сексуально, просто красиво, жутко красиво...
От навеса на дозволенное расстояние, работая под скучающих зевак, к выходу приблизились еще трое заговорщиков, лениво и безобидно, даже как-то буднично, развернули припасенные тряпки, лениво заложили в них загодя собранные щебенины, и тут уж все покатило по ускоряющей.
Лихо завертелись в руках троицы самопальные пращи. Запущенные камни было не разглядеть, но три ближайшие надзирательницы взвизгнули не по девичьи. Радужно-мыльную прическу сполоснула кровь малохитового-ядовитого цвета. Банши-подросток станцевала пирует, словно причастившийся дозой фумигаторного токсина комарик.
Вся компашка заговорщиков ринулась на прорыв, каждый из героев даже успел сделать два-три прыжка в сторону маячившей в пустотах стоун-хеджевского дизайна свободы. Но дальше крик, убедительно похожий на пожарную сирену, швырнул и этих, и прочих пленников навзничь.
Антон на будущее только фиксировал мир, данный нам в ощущениях, и вот его оценка – акустический контрудар сработал не хуже прямого под дых от мастера международной категории по боксу. Отплевывая набившийся в рот песок, Антон с карачек попытался увидеть, что же будет дальше.
Дальше ничего интересного уже не происходило. Заговорщики кое-как соскребли себя с глинозема и, поджав несуществующие хвосты, вернулись в контингент. Банши запорхали с камня на камень в прежнем ритме, малахитовую кровь испарил лунный свет, а на входе нарисовались уже печально знакомые Антону двое милиционеров и решительно направились в центр концлагеря. Их обыденно-затрапезный шарм стоил приличной улыбки, но Петрову было не смешно, лучше бы он оказался два месяца тому в пахнущих долларами лапах прежних преследователей, от добра добра не ищут.