Она не нашла ни одного из родственников этого мальчика, Диана, хотя спрашивала во многих домах. Только выяснила, что он происходил из древнего, некогда могущественного, но теперь захудалого и разорившегося рода - впрочем, что-то подобное она слышала и раньше от своего умершего соседа, его отца, с которым иногда заговаривала вечерами, когда он выходил посидеть на крылечке с кружкой древесного вина...
- Вспомни о них Эве, - вздыхала старуха, вспоминая этого достойного человека, его резвую дочку и Ктерин, служанку, свою приятельницу, частенько забегавшую на огонек.
Первые дни Диан еле дышал, и Мерьо пришлось призвать на помощь всех известных ей богов и полубогов, а также духов, благосклонных Блуждающих и весь имеющийся набор лекарств, зелий, молитв и заклятий, чтобы он не отпустил свою Внутреннюю вселенную у нее на руках. Хлопот было так много, что старуха не успевала кормить кошек, и те громко выражали свое недовольство.
Диан сидел под своим любимым деревом, растерянно вертя в руках книгу в обложке из грубой ткани. Он переворачивал ее вверх ногами, подносил к лицу вплотную, силясь разобрать хотя бы одно слово - все без толку. Буквы казались знакомыми, но слова из них не складывались, и Диан никак не мог понять, в чем же дело - в самой книжке или в том, что он вдруг разучился читать.
- Ты зря стараешься, - сказала ему сестренка. Она уже давно стояла рядом и молча наблюдала за ним. - Ты не сможешь этого прочитать.
- А ты сможешь? - с досадой поинтересовался он.
- Да, - она подошла, поводила пальцем по строчкам, и Диан увидел, как буквы, точно насекомые, забегали по странице, суетливо меняясь местами...
- Имна, это же полная чушь... - растерянно сказал он.
Буквы сложились в три слова, теряющие смысл от бесконечного повторения, сплетающиеся в однообразный и отчего-то наводящий жуть узор: «Должен идти. Карфаген. Должен идти. Карфаген. Должен. Карфаген. Должен. Идти. Идти. Карфаген...» И только на последней странице красной краской значок, символизирующий слово «конец».
- Идти... Карфаген... - услышала Мерьо прерывающийся шепот и метнулась к кровати Диана, больно ударившись в темноте об табурет. С грохотом роняя какие-то склянки и флаконы, она нашарила светильник, дрожащими руками зажгла его и тут же чуть не уронила вслед за всем остальным.
С замотанного тряпками, перепачканного мазью от ожогов лица на нее, не мигая, смотрели остекленевшие, все еще воспаленные глаза.
- Милый, да неужто ты ослеп! - охнула Мерьо и поднесла светильник поближе. - Или разум твой ушел... Диан! Диан, мальчик, ты...
Диан вздрогнул, шевельнул губами и зажмурился от яркого света и пронизавшей вдруг все тело боли. Старуха поставила светильник и стала торопливо искать что-то на столе, радостно бормоча:
- Живой... Эве услышал... Все, все теперь хорошо будет, сто оборотов проживешь и еще останется... Эве услышал...
Все лицо было как будто покрыто коркой из засохшей глины, болело все, особенно левая рука, в которую точно вбили железный штырь. Еле ворочая языком, Диан выдавил:
- Г-де... И-и-имн-на?..
Мерьо сунула ему под нос плошку с водой:
- Подожди, подожди... Попей-ка сначала...
Диан попытался отвернуться, не смог и снова начал мучительно, по буквам выговаривать:
- Г-г-де-е...
Старуха, всплеснув руками, не выдержала:
- Ну нельзя тебе сейчас...
Он понял не сразу. А когда понял, перед глазами вдруг встала зареванная физиономия сестренки после злополучного свидания в саду...
Приглядевшись, Мерьо увидела, что Диан плачет - молча, вздрагивая всем телом. Он больше ни о чем не спрашивал ее.
Прошло еще много дней, Диан почти полностью выздоровел, но как будто онемел. Он покорно принимал снадобья и пищу, позволял старухе себя осматривать и перевязывать - и молчал, не проронив ни слова даже тогда, когда Мерьо сняла повязку и он с трудом узнал в потемневшем зеркальце свое покрытое шрамами от ожогов лицо. Мерьо так и не услышала от него благодарности - однажды ночью он просто ушел, тихонько, чтобы не разбудить старуху, закрыв за собой дверь.
Наутро Мерьо обыскала весь дом, побежала на пепелище, решив, что мальчик захотел увидеть руины родного дома, обошла все окрестные улицы и вернулась только на закате, усталая и продрогшая. Диан исчез бесследно.
Элион медленно провела по стене смоченной в воде с уксусом тряпкой, освобождая от плесени, мха и комочков глины еще один ряд высеченных в камне знаков. Нужно было делать это очень осторожно - наученная многолетним опытом, Элион знала, что если задеть отколовшийся кусочек камня, долгая кропотливая работа может пойти насмарку - из-за образовавшейся лакуны станет непонятным все немногое, что удалось расшифровать раньше. Убедившись, что пока все на месте, она поспешно обмакнула кисточку в чернила и стала перерисовывать открывшиеся знаки. Некоторые из них были так хорошо ей знакомы, что достаточно было одного взгляда на оригинал. Другие приходилось изучать очень долго - древний камень растрескался, пойди пойми, что здесь было выбито изначально, а что добавила природа.