Вчера Элион исполнилось сорок оборотов. Приняв от сыновей милые детские подарки - статуэтку полубога, символизирующую процветание и долголетие, и мешочек душистых трав, который нужно было класть под подушку, чтобы заманить в свою Внутреннюю вселенную добрые сны, - она уложила их спать и долго сидела перед зеркалом в своей комнате. Рассматривала со всех сторон свою туго заплетенную косу цвета молодого золота, которую не стригла с самого детства, подсчитывала седые волоски - их было не больше, чем десять оборотов назад, - и придирчиво изучала еле заметные морщинки возле глаз и губ. Ее мать старела так же медленно, и с детьми это тоже будет происходить не так, как с другими. И проживут они дольше, чем другие. Но рано или поздно все уходят - к Зарид, сказали бы счастливые другие, с которыми Элион не уставала сравнивать себя и сыновей. К Зарид... если бы действительно можно было уйти в изображенные на стенах святилища мрачные чертоги из темного камня... или просто раствориться в земле, воздухе, воде, стать ничем. Элион многое бы отдала, наверное, все оставшиеся ей обороты, за твердую веру в то, что после смерти ее Внутренняя вселенная угаснет, как огонь в забытом хозяйкой очаге. В груди все болезненно сжалось от отчаяния. Элион рывком выдвинула ящик стола, полный книг, бумажных свитков и разрозненных листов, и ухватила первое попавшееся. Это была маленькая книжица, исписанная фразами настолько двусмысленными, что кто угодно принял бы их за афоризмы очередного мудреца-пустозвона... на что ее автор и рассчитывал. На первой странице, в левом верхнем углу Элион с трудом разобрала знакомые знаки. Незыблемое доказательство, древнее как этот мир, когда-то они ее успокаивали... Краска почти стерлась с потемневшей от времени бумаги, но Элион знала наизусть эти слова.
- Кредо. Сперо. Амор, - беззвучно прошептала она. - Кредо. Сперо. Амор...
По блаженно тонущему в своих иллюзиях миру рассеяны сотни таких, как она. Будто светлячки в темном дремучем лесу - а может быть, кто-то там, в Мировой пустоте, и видит их именно так. И все они от рождения до самой смерти несут, как печать, повторяют, как заклятие, эти три слова на неизвестном языке...
Элион было понятно только одно из них. Мир, в котором она жила, назывался Сперо.
Снаружи, наверное, еще не рассвело. Встрепанная женщина в одной ночной рубашке, с полосой копоти через пол-лица стояла на коленях перед растрескавшейся каменной стеной и водила пальцем по выбитым на ней знакам, бормоча:
- Ну скажите... ну скажите же мне... что-нибудь...
По небу, свистя, пронесся серебристый диск.
А на другом конце города заливисто захохотала во сне разметавшаяся по постели молодая девушка, как будто сошедшая с тех бесстыдных картинок, которые покупают из-под полы нецелованные юнцы и ни на что уже не годные старики. Тинтес вздрогнул от неожиданности и поднес светильник к ее лицу. Она снова рассмеялась и перевернулась на другой бок - он увидел чуть припухшие красные отметины чьих-то губ и зубов на ее шее и, не выдержав, со всего размаху ударил спящую дочь. Алита мгновенно проснулась, свернулась клубком под одеялом и злобно сверкнула на него ярко-синими глазами. Тинтес замахнулся снова, но Алита поймала его руку в воздухе и прошипела:
- Что ты делаешь в моей комнате?
- Бесстыжая! - яростно зашептал старик. - Ты где полночи была?! Где опять шлялась?! Думала, я не замечу?! А это что?! - он дрожащим пальцем ткнул в красные отметины на ее коже. - Что это такое?!
- Что ты де... - Алита отбила еще один удар и ловко, как кошка, выскочила из постели. - Не смей!
- Я тебе покажу «не смей», мокрохвостка! Тварь! Позор на всю округу!
- Какой позор? - девушка вырвалась из его рук и отпрыгнула к двери. - Кто об этом знает? Как хочу, так и развлекаюсь! А про тебя и про твою семью никто слова плохого не скажет, уж будь спокоен!
- Да ты...! - задохнулся от бешенства Тинтес. - Откуда только взялась такая?!
- Не твое дело! Пошел вон, старик!