Он говорил все это себе под нос, глядя в тарелку и не решаясь поднять глаза на брата. Равех с самого начала понимал, что его предприятие вряд ли окажется удачным, но сейчас молил Эве и Зарид только об одном - чтобы Тинтес согласился. Кальента все так же с хрустом обрабатывала сухарик, и не подозревая, что у нее на глазах решается ее судьба. Много оборотов спустя она часто вспоминала этот вечер, и одна мысль не давала ей покоя - как бы все повернулось, если бы Тинтес сказал тогда "нет"?
Но Тинтес был человеком добродушным и любил своего брата...
После долгих уговоров Равех согласился переночевать в доме Тинтеса, а на рассвете отправиться в обратный путь. Он выглядел встревоженным, и чем темнее становилось за окнами, тем больше становилось его беспокойство...
Кальента была поручена Сии, которая тут же потащила девочку в купальню, дабы смыть с нее дорожную пыль. Спустя некоторое время вымытая, переодетая, со смазанными душистым маслом волосами, Кальента сидела на постели в отведенной ей маленькой, но уютной комнатушке, и, раскрыв рот от восхищения, разглядывала аляповатую роспись на потолке.
Неожиданно дверь со скрипом приоткрылась, и Кальента увидела в щелке два любопытных блестящих глаза. Потом послышалось приглушенное хихиканье. Кальента нахмурилась.
- Если пришел - входи, нечего прятаться! - потребовала она.
Щель стала шире, и в нее протиснулась худенькая девочка с длинными белокурыми волосами, на вид ровесница Кальенты. Уже сейчас в ней была видна будущая ослепительная красавица, но недобрый прищур ее пронзительных синих глаз производил странное впечатление. Кальента сразу почувствовала враждебность по отношению к незваной гостье и не стала приветствовать ее, как это делают взрослые.
- Ты кто? - недовольно спросила она.
- Я здесь живу, - скрестив на груди тонкие ручонки, заявила девочка.
- А почему я не видела тебя за столом? Там все были! Кто ты?
- Я Алита, дочь Тинтеса. А ты кто?
- Я Кальента, дочь Равеха, но я из рода Лидетских. Видишь, какие у меня глаза? - Кальента немного приподняла пальцами уголки своих и без того раскосых карих глаз. - У нас в роду у всех такие!
- Нечего своим уродством хвастаться, - отрезала Алита, явно уязвленная надменным тоном Кальенты.
Кальента насупилась. Алита неожиданно улыбнулась, подошла к ней и, лукаво взглянув на нее исподлобья, сказала:
- Давай будем подружками!
- Не буду я твоей подружкой, - пробурчала Кальента. - Ты злая.
- А то ты добрая! - фыркнула Алита. - Давай дружить! Хочешь, я тебе что-нибудь подарю? Хочешь? Смотри, - она сняла с руки деревянный браслет и протянула его Кальенте.
Браслет был совсем простенький - деревянное кольцо, испещренное черными магическими значками, - но тем не менее глаза Кальенты восхищенно заблестели. Она важно взяла подарок, повертела его в руках и сказала:
- Ну ладно. Я буду твоей подружкой.
- На всю жизнь? - серьезно уточнила Алита.
- На всю жизнь.
- И после тоже?
Кальента растерянно уставилась на нее.
- И после тоже? - повторила вопрос Алита, и ее глаза стали острыми и холодными, как две искрящиеся синие льдинки.
На рассвете Равех покинул дом Тинтеса. Он ушел тайком, крадучись, и даже не попрощался с братом и с дочерью.
Весь день он шагал по узкой пыльной проселочной дороге, ни разу не остановившись. В горле у него пересохло, в животе явственно урчало от голода, но он продолжал идти вперед. Ближе к вечеру он свернул в лес, тянувшийся по левую сторону от дороги.
В лесу было довольно темно, но верхушки деревьев были озарены оранжевыми отблесками заката. Среди ветвей, готовясь к ночлегу, пересвистывались птицы. Равех приметил усыпанный сочными темно-синими ягодами куст, осторожно огляделся по сторонам и быстро свернул к нему с тропинки. Противиться голоду и жажде он больше не мог.
Он сразу почувствовал их присутствие у себя за спиной, но с отчаянной жадностью сунул в рот еще несколько ягод прежде, чем обернулся...
Они стояли под сенью векового, заросшего лишайником дерева, и молча смотрели на Равеха. Его жена и его отец. Отца он уже не боялся, с тех пор, как он, все такой же худой и благообразный, каким лежал на погребальном костре, пол-оборота назад постучался среди бела дня к нему в окно. Но Мира, совсем недавно теплая и живая, совсем недавно кричавшая в приступах черной лихорадки, чтобы он не оставлял дочь, чтобы он только не оставлял дочь... По спине Равеха скользнула струйка горячего пота.
- Я же все сделал, - тихо сказал он.