Размышляя над судьбой злополучного чужестранца, Тибро посасывал мундштук трубки и качал головой. Он был добросердечным человеком. Потом он подумал, что неплохо бы выждать пару дней и пригласить Набеша выпить по кружке вина. В конце концов, собиратель легенд был забавным и безобидным болтуном, а чужестранец все равно бы умер.
После недавнего землетрясения крыльцо немного пошатывалось - старое дерево не выдержало мощного толчка, который потряс город той ночью. Тибро, кряхтя от натуги, вытащил здоровенный булыжник, которым он его подпер, перевернул другой стороной, засунул обратно и, удовлетворенно хмыкнув, пошел в дом.
Герирон стиснул зубы, стараясь удержать парящий над его раскрытой ладонью крошечный сгусток света. Он прыгал из стороны в сторону, как пламя свечи на сквозняке, и выхватывал из темноты то сложенную в углу повозки одежду, то кожаную сумку с сухарями и давно надоевшим соленым мясом - Герирон никак не мог отделаться от его вкуса на языке, - то башмаки спящей в уголке Кальенты. Башмаки зашевелились, и раздалось сонное бормотание. Герирон поспешно прикрыл светящийся шарик рукой и выбрался наконец из повозки:
- Мама!
Элион, задремавшая над потухшим костром, вздрогнула и подняла голову.
- Мама, смотри! - еле сдерживаясь от распиравшей его гордости, Герирон протянул к ней руку с висящим над ней шариком.
- Молодец, - с улыбкой кивнула ему мать.
Герирон, ожидавший с ее стороны более бурной радости, обиженно прикусил губу, и шарик с тихим треском исчез.
- Эх, ты... - укоризненно сказала Элион. - Ну ничего, у тебя хороший Дар, даже лучше, чем был у твоего отца. Боги не поскупились... Пойди набери хвороста, а то опять будем есть солонину, - Элион кивнула на остывший котел, из которого торчала сиротливая птичья лапка.
Герирон осмотрелся - в лесу, на опушке которого они остановились на ночлег, было уже темно.
- Смотри, как нужно делать, - Элион картинно щелкнула пальцами, и в сторону мальчишки полетел сияющий шар размером с хороший булыжник. - Руками-то не тыкай, рассыплется!..
Герирон недовольно что-то пробурчал и в сопровождении шара направился к лесу. Как только он отвернулся, с лица Элион сползла натянутая улыбка. Она прошептала заклинание - не зловещую белиберду, как у колдунов в сказках, а набор определенных слов, помогающих сосредоточиться без особых усилий, - и угли снова запылали. Из повозки опять послышался голос Кальенты - она что-то недовольно бормотала во сне. Элион вздохнула и уставилась на огонь.
За то время, что длилось их странствование, Элион сильно похудела, ее нежная кожа потемнела и обветрилась, и теперь она выглядела еще моложе своих лет, напоминая сельскую девчонку. Первые дни она ни с кем не разговаривала, даже с сыном, только остервенело чертила острым камешком на днище повозки карту, по которой им следовало ехать - она помнила этот путь по книгам, и беззвучно ругалась, когда оказывалось, что очередной нарисованной ею дороги в природе не существует. Но они все равно неуклонно двигались на юг. Расспросы остальных о том, куда именно они едут, встречались гробовым молчанием. Только Диану она однажды сказала, что если он хочет найти Карфаген, то должен беспрекословно ее слушаться. Кальента ее боялась. Сначала она боялась всех вообще и целые дни проводила, забившись в угол и до глаз укрывшись своим плащом. Когда Диан тщетно предлагал ей поесть, девушка смотрела на него так, как будто хотела укусить. Но довольно быстро она оттаяла и стала прежней - тихой, покорной и немного пугливой, как все благовоспитанные девушки ее возраста. Если бы ее мать не была чужестранкой, Кальента была бы просто одной из многих. Необычной в ней была только внешность. Когда она о чем-то задумывалась, ее скуластое лицо с остановившимися глазами, похожими на крылья редкой бабочки, выглядело жутковато, как раскрашенный лик идола в древнем святилище... и в то же время притягательно. Элион довольно быстро поняла, что особенно притягательным оно кажется Диану. После всего случившегося это казалось странным, но эти двое были молоды и наивны, а страх перед неведомым и ощущение того, что их жизнь висит на волоске, заставляли Диана и Кальенту держаться друг друга. На одном из привалов Диан отвел Элион в сторонку и, тревожно заглядывая ей в глаза и с трудом подбирая слова, спросил: