Уровень современных научных знаний и технологий недвусмысленно доказывает тезис «рукописи не горят». С тем лишь нюансом, что, во-первых, «не горят» всякиe, а не только великие рукописи и, во-вторых, не стирается память и о всяких делах. Ведь любое человеческое дело, пронизываясь мотивами и всей палитрой сознательного и подсознательного контроля, есть деятельная проекция слова. А черновиков и бесследно списываемых архивов нет – следы оставляет всё. Как-то легкомысленно мы иногда полагаем, что если даже «обнаженные нервы земли неземное страдание знают», то вне ли этого высокоорганизованный мозг и вся ноосфера?! К счастью, недавно двухвековой тренд, когда, по Карлу Юнгу, «сложность души росла пропорционально потере одухотворенности природы», дополнился и стремлением науки «от сложности – к простоте» (таков девиз Института Санта Фе), и глобальным требованием надлежащего уважения, предъявленным природой как иск к людям.
А в тот зачет, который придет внезапно и в котором не оправдаться «незнанием закона», идет все и всякое, вольное и невольное, памятное и вытесненное из памяти.
В психологии известен «эффект разорванных коммуникаций». На межличностном уровне – это ощущение от брошенной собеседником телефонной трубки, от непонимания и невнимания коллег и близких, от их мягкого или трагичного ухода от нас. На вопрос «что такое счастье?», любят наш классический ответ – «когда тебя понимают». В нем – тектоническая тяга человека к восстановлению разорванных коммуникаций и выходу из чудовищной, многократно диагностированной и столь же многократно не излеченной тоски одиночества, хотя и даны нам исцеляющие вечные ценности. На уровне межгрупповом эти ситуации олицетворяются конфликтами, нарушением гармоний интересов, войнами в конце концов. На уровне предельном – это богооставленность человека.
Потому-то и просит праздника душа. И потому диагностична наша российская любовь к юбилеям.
Неоцененные активы
Одно неясное привыкли мы ценить.
В запутанных узлах, с какой-то страстью ложной,
Мы ищем тонкости, не веря, что возможно
Величье с простотой в душе соединить.
З.Н. Гиппиус. Два сонета
«Где тонко, там и рвется». А тонкости вдруг, с кризисом, обнаружились не в способе производства, не в масштабе и структуре потребления, не в заметности инноваций и даже не в практиках управления, пораженного сверху донизу если не коррупцией, то глуповатостью… Тонкость дала о себе знать в том, как мы оцениваем. Как оцениваем абсолютно все – и мир, и себя, и прошлое, и будущее, и активы, и пассивы. Диссонансно оцениваем, какофонично, мозаично, эгоистично, разорванно как-то, флюсовато. В итоге консенсус найден в диалектической формуле «как бы ты ни оценивал свои возможности, ты всегда прав». Но как быть с репутацией в такой философской ауре, когда правы все и нет единого критерия оценки? И что такое репутация в современной экономике и политике?
Репутация, иногда смешиваемая с имиджем, представляет собой весьма сложный феномен, который для начала можно трактовать как «виртуальный образ». Этот образ может точно отражать реальность, но может и искажать ее, «раздувая из мухи слона» или, напротив, его миниатюризируя. Связь образа и объекта может быть и более многозначной – от вменения ей мистических тайных пластов до полной аннигиляции, «черного квадрата».
Тема эта для человеческой мысли древняя. И то, что называется «гудвиллом», также стало важнейшим «ноу-хау» бизнеса и других человеческих игр довольно давно. Вокруг этой темы разворачивались весьма жестокие сюжеты в истории, наподобие «охоты на ведьм». Многим правителям, прибегавшим к услугам капитала, была невдомек «алхимия финансов», одних возносившая на вершины благоденствия, других низвергавшая в пучину не выполнимых никогда обязательств. Последствия современных таких игр с «гудвиллом» и «бэдвиллом» квалифицировали как «глобальный кризис», а современная глобальная цивилизация во многом превратилась в «цивилизацию шоу», где компетентность управления этим show must go on стала необходимым условием глобального влияния стран, корпораций, групп, которым подчиняются другие инструменты государственных и корпоративных политик.
Если отвлечься от массы частностей, у каждой из которых своя правота и анамнез, то суть дела предельно проста – множество одних репутаций в этом затянувшемся спектакле было раздуто до пузырчатого безобразия, а масса других – низведена до нулей и минусов. Но мир целых экономик настолько увеличился и усложнился, настолько выросла энергия вышедших на арену истории демографических гигантов Азии и Южной Америки, что даже тем, кто любил лихо поиграть в глобальные операции «управляемого хаоса», стало страшновато. «События выходят из-под контроля», – констатировали совсем недавно на одном особо важном мировом совещании.